Испытания Чемпиона (ЛП)

С тех пор прошло чуть больше тыщи лет:Была я только что пошита,Здесь жили четверо великих, спору нет -Их имена и ныне знамениты:Отважный Гриффиндор, родившийся в местах,Подобно бороде дремучих;Принцесса Рейвенкло, узревшая в горахОрлов, сих птиц могучих;Милашка Хаффлпафф, познавшая в степях

Простор стремлений лучших;Коварный Слизерин, унявший детский страхБолотных тварей худших.Стремясь свое желанье воплотить,Надежду, веру и мечту,Они решили Хогвартс наш открытьИ всякому сопливому юнцуРаскрыть о магии завесу знаний.Теперь у каждого из нихБыл факультет и свод желаний

К вновь поступающим на них.Поставил Годрик выше всех отвагу,Ровена ж — только ум,А Хельга лишь труду дала присягу,Другое — лишний шум.И Салазар, любитель силы, мощи, славы,Стремясь сам вечно к ним,Он признавал в других такие только нравы,Амбиции, презрение к другим.

При жизни основателей в делении юнцовСуждений не было привольных,Но после смерти как, в конце концов,Последователям искать достойных?С лохматой головы тогда меня сорвалМой истинный хозяин Гриффиндор,И часть ума мне каждый лично дал,Чтоб правду говорила, а не вздор.Позволь накрыть удобно твои уши,Доверь сей выбор мне,

Насквозь увижу мысли, даже души,И укажу, куда идти тебе!

Аплодисменты огласили зал, но что‑то по–прежнему казалось Гарри странным.

― Песня, что, каждый год меняется? ― сквозь шум спросил он.

― А что, ты думаешь, шляпа делает весь год? ― задал Рон риторический вопрос.

Сортировка продолжилась, и профессор МакГонагалл стала называть имена. Гриффиндор сразу пополнился Денисом Криви, младшим братом Колина Криви, идеализирующим Гарри по какой‑то странной причине. Он постоянно раздражал Гарри. Тот ненавидел, когда окружающие воспринимают его как знаменитость, кем себя не считал. Колин же взял себе за правило везде таскать с собой фотоаппарат и делать снимки Гарри во всевозможных ракурсах.

Гарри потерял интерес к Сортировке. Пришел он в себя только тогда, когда Сортировка уже закончилась и Рон стал набирать себе еды. Гермиона завела беседу с привидением башни Гриффиндора, Почти Безголовым Ником, о эксплуатации труда домашних эльфов в Хогвартсе. Гарри спрятал глупую улыбку, когда она начала возмущаться и напыщенно говорить о рабском труде. Вместо этого парень стал есть.

Как только ужин подошел к концу, профессор Дамблдор поднялся со своего места, чем мгновенно установил в зале тишину.

― Несколько объявлений, ― весело начал он. ― Мистер Филч просил меня напомнить, что существует список из четырехсот тридцати семи вещей, которые запрещены в Хогвартсе. Копия этого списка висит на двери его кабинета. Лес по–прежнему запрещен для посещения, как и Хогсмид, если вы еще не на третьем курсе. Также я с сожалением говорю, что в этом году не будет чемпионата школы по квиддичу, поскольку начиная с октября и в течение всего учебного года мы будем принимать…

Двери внезапно открылись, и в них вошел человек в черном плаще, напугав даже многих преподавателей. Человек откинул капюшон, обнажив голову с длинными темно–серыми волосами. Все взгляды были прикованы к нему, а мужчина тем временем медленно подходил к столу преподавателей. Глухой стук раздавался при каждом его шаге. Мужчина явно хромал. Когда его лицо осветилось, все увидели, что оно испещрено глубокими шрамами. Немалая часть носа отсутствовала, а глаза были еще более жуткими. Один был нормальный, а другой слишком большой, глубокого синего цвета. И этот глаз неестественно вертелся: налево, направо, вверх, вниз.

Пройдя за преподавательский стол, мужчина потряс руку Дамблдора и сел на место Ремуса. Гарри закрыл глаза, вспоминая слова своего крестного. У Гарри даже не возникло ни малейшего желания плохо себя вести на его занятиях. Мужчина выглядел еще жутче, чем профессор Снейп, а это говорит о многом.