Испытательный срок для любви

Сразу вспоминаю, как учил Марка плавать. Сколько слез и нервов он мне вымотал. А потом отец столкнул его с надувного матраса, и он просто поплыл. Сам. По собачьи, но поплыл. А моя метода, как научить ребенка плавать, подкрепленная статьями и видео роликами от профессиональных воспитателей, утонула.

— Короче Егор, ты со мной согласен? — я залип на семью и прослушал, все что мне сказал друг.

— Если считаешь это верным — действуй, — даю свое согласие не знаю на что.

— Ты меня слушал? Блять… Егор ты со своей этой любовью совсем чердаком поплыл, да?

— Макс не бесись. Ну отвлекся, бывает…

— С тобой не бывает. Ты всегда сама внимательность. Я в кое-то веки прошу твоего совета по личному вопросу, а ты даже не слушаешь. Охуенный у меня друг. Самый лучший в мире!

Так… Я точно прослушал, что-то важное. По херне бы Максим так изливаться желчью не стал. Черт!!! Совсем голову теряю.

— Успокойся Макс. Прости отвлекся. Признаю прослушал. Друг-говно. Но какой есть. Я готов тебя слушать. Теперь на все сто.

В трубке слышится недовольное бурчание, и друг с тяжелым вздохом начинает свой рассказ заново. Нда, а ведь ему реально нужна моя помощь и поддержка. Я полностью погряз в своих страданиях и не замечал, что он не просто молчаливый, а подавленный. Мать Макса попала в больницу. Деменция сделала большой скачок. Красивая, еще не старая, статная женщина подверглась такому ужасному недугу.

Еще пять лет назад она начала забывать простые вещи. Потом периодически называла Максима именем покойного мужа, а затем постепенно начала теряться во времени и пространстве. Зимой, когда я заезжал поздравить ее с Новым Годом, она зависла в последних годах жизни мужа, когда им обоим было по тридцать восемь, когда они жили на даче, а Максим был в армии.

Друг заботился о матери. Нанимал сиделок, оплачивал лечение, общался с ней, хотя она его почти и не узнавала. В редкие проблески сознания, женщина плакала и просила у него прощения. А теперь ко всему еще и сердце подвело. Когда Макс приехал навестить ее в больнице, она испугалась его. Просила медсестричек выгнать постороннего человека и позвать мужа.

Для Максима это стало настоящим ударом. Мама единственный родной человек забыла его окончательно. Теперь по факту он один. Врачи хороших прогнозов не делают. И выбор у Макса без выбора. Хороший пансионат или хорошая сиделка. Пиздец. Что же нам так подфартило на такие хуевые расклады.

— Привет, — Юля обнимает меня и садится на шезлонг рядом. — У нас перерыв. А ты чего такой грустный, что-то случилось?

— Не у меня, у Максима, — кратко рассказываю историю друга, вгоняя еще в апатию еще и девушку.

— Это очень грустно и тяжело. Мы можем ему чем-то помочь?

— Я уже. Выслушал его. Ему сейчас это нужнее всего.

— Это да. Я не могу представить, как бы чусствовала себя на его месте. Слушай, у меня соседка Настёна работает в частном доме для престарелых. Говорит, что условия у них хорошие. Может ему с ней поговорить. Может она экскурсию ему проведет или может помочь подобрать сиделку. Она сама медсестра по образованию, есть много знакомых которые ухаживают за больными людьми. Мы можем к ней обратиться или дать её контакты Максиму.

— Я скажу ему. Кинь мне ее номер.

Пересаживаю Юлю на свой шезлонг и обнимаю, радуясь нашей близости. Юлька трется носиком о мою щеку. Какая она нежная, соблазнительная, такая родная. Целую нежное успевшее подзагореть плечико и уже собираюсь предложить ей подняться в номер, как моя коза переводит тему.

— Вот, а ты с мамой поговорить не хотел. Представляешь, как быстро может она исчезнуть из твоей жизни, а вы в ссоре. Родители не вечны. Мы должны помнить об этом, что бы наши дети тоже это знали и помнили об этом.

— Молодец, что уговорила меня на перемирие. Кстати о детях, может поднимемся наверх порепетируем их зачатие?

Говорю в слух, а сам думаю, что если бы не этот разговор, то сейчас бы я не мучился моральной дилеммой.

— Дурак, — она пихает меня в бок локотком. — Я ему о серьезном, а он опять о своем о пошлом. И вообще, я на пол часа выбежала. Мне уже скоро нужно будет возвращаться в зал.

Шум прибоя ласкает слух. Закатное солнце окрасило небо в пастельные оттенки. Мы с Юлей идем по набережной, я обнимаю ее за талию, а она положила голову мне на плечо. Из прибрежных ресторанчиков пахнет шашлыками, барабулькой и пряностями. Проходим шумный центр. Пребрежные отели становятся проще, рестораны сменяются небольшими уютными кафе, а музыка меняется. Уличные музыканты играют какую-то джазовую композицию. Название крутится на языке, но никак не могу вспомнить. Здесь меньше света, меньше народа и спокойнее. Мы разговариваем обо всем и ни о чем. Точнее сказать это Юля разговаривает, а я молчу. Слушаю её и не могу отогнать дурную тревогу.

— Миронов, ты опять о чем то задумался.

— Что? Я слушал правда.

— Егор, — Юля останавливается и берет меня за руки заглядывая в глаза. — Я вижу, что ты чем-то встревожен. Поделись со мной пожалуйста.

— Все в порядке. Не придумывай, — вру я и пытаюсь снова обнять девушку.