Если в качестве примера, подтверждающего этот тезис, мы возьмем возникновение христианской Церкви и приведем тонкие, хотя и весьма важные данные, относящиеся к переносу слов из области светского словоупотребления в религиозную область, то мы обнаружим, что это филологическое свидетельство подтверждает точку зрения, согласно которой христианство — это религиозная тема со светской увертюрой, и что эта увертюра представляет собой не просто римское политическое достижение в виде эллинского универсального государства, но сам эллинизм во всех его фазах и аспектах.
Христианская Церковь обязана самим своим названием специальному термину, использовавшемуся в городе-государстве Афины для обозначения общего собрания граждан для ведения политических дел. Однако заимствовав слово ecclesia,
Церковь придала ему двойное значение, которое явилось отражением политического устройства Римской империи. В христианском словоупотреблении ecclesia стала означать как местную христианскую общину, так и Вселенскую церковь.Когда христианская Церковь — местная и Вселенская — начала разделяться на два религиозных класса — «мирян» и «клир», и когда «клир», в свою очередь, начал подразделяться на иерархические «духовные чины» («orders»), необходимые понятия точно так же были заимствованы из уже существовавшего светского греческого и латинского словаря. «Миряне» («laity») христианской Церкви были названы архаическим греческим словом laos,
которое означало народ, в отличие от тех, кто был облечен властью над ним. «Клир» заимствовал свое название от греческого слова Kleros, основное значение которого — «жребий» — ограничивалось юридическим смыслом для обозначения назначенной доли унаследованного имущества. Христианская Церковь заимствовала это слово для обозначения той части христианской общины, которую Бог предназначил для Самого Себя, чтобы она служила Ему в качестве профессионального священства. Что касается «духовных чинов» (ordines), то они заимствовали свое название у политически привилегированных классов Римского государства, например «сенаторский чин». Члены высшего чина стали называться «надзирателями» (episcopoi, «епископы»).Священная книга христианской Церкви, если о ней не говорили как о ta biblia —
Книгах, обозначалась понятием, уже давным-давно существовавшим в словаре и означавшим в Риме внутренние поступления в государственную казну — scriptura. Что касается двух «заветов», то они были названы diathekai на греческом и testamenta на латинском, поскольку мыслились как эквиваленты юридических документов, или договоров, в которых Бог объявлял человечеству в двух частях Свою «волю и завет» для упорядочивания человеческой жизни на земле.Название для той подготовки (ascesis,
отсюда «аскет»), которой духовная элита в раннехристианской Церкви подвергала себя, было заимствовано от физических упражнений атлетов, участвовавших в Олимпийских и других эллинских играх. А когда в IV в. подготовка к жизни отшельника заменила подготовку к мученическому подвигу, действие этого христианского атлета нового образца, испытанием для которого стало проведение одинокой жизни в пустыне вместо столкновения с публичностью суда и амфитеатра, стало называться греческим словом anachoretes, первоначально применявшимся по отношению к людям, отказавшимся от практической жизни либо для того, чтобы посвятить себя философскому созерцанию, либо в качестве протеста против жесткого налогообложения. Это слово стали применять к тем христианским энтузиастам, особенно жившим в Египте, которые ушли в пустыню (eremos. откуда происходит слово eremite, или hermit — «отшельник») в поисках общения с Богом и в качестве протеста против земной злобы. Когда эти одиночки (monachoi, «монахи»), вопреки буквальному значению своего названия, стали жить в общинах со строгой дисциплиной, это творческое противоречие в терминах — общество одиночек (monasterion) — заимствовало свое латинское название (conventus) от слова, соединявшего в своем светском словоупотреблении два значения: собрания жителей для решения судебных дел и торговой палаты.