Исследование истории. Том II

Что же в таком случае следует делать сердцу и разуму, чтобы примириться, в свете их исторической неудачи в создании общей платформы для себя в виде теологии? Представится ли какой-нибудь удобный случай для их совместного действия в более многообещающем направлении? Ко времени, когда были написаны эти слова, сознанием западного человека все еще владели возрастающие победы естественной науки, которые недавно увенчались великолепным достижением в виде расщепления структуры атома. Однако если верно, что миля, выигранная человеком в продвижении вперед его власти над нечеловеческим окружением, менее значительна для него, чем дюйм, выигранный в расширении его способности общаться с самим собой, со своими собратьями и с Богом, то тогда вполне возможно, что из всех достижений западного человека в XX столетии христианской эры подвигом, который при ретроспективном взгляде показался бы самым значительным, стало бы поднятие целины в сфере проникновения в человеческую природу. Отблеск этого света можно уловить в отрывке, вышедшем из-под мудрого пера современного английского поэта.

Корабли больше не возвращаются через ОкеанС разных концов земли, с той стороны земного шара,

Домой в свой крошечный уголок Европы,Нагруженные свежими новостями о вновь открытых мирах…Однако даже теперь, несмотря на все изменения,

Остается один мир, где может действовать Фантазия, —Отдаленный, непостижимый, неопределенный,Который люди лишь недавно стали изучать,

Мир фантомов, пугающе-призрачных туманов,Управляемый не моряками, но психологами,Без экватора, широт и полюсов,

Покрытый вуалью, смутный хаос человеческой души^{106}.

Неожиданное вступление западного научного сознания в это царство психологии частично явилось побочным продуктом двух мировых войн, которые велись при помощи оружия, которое было способно произвести тяжелейшее воздействие на душу. Благодаря обусловленному таким образом беспрецедентному клиническому опыту, западный интеллект обнаружил подсознательные глубины души и приобрел новое понимание себя как чего-то неуловимого, находящегося над поверхностью этой неизмеримой психической бездны.

Подсознательное можно уподобить ребенку, дикарю, даже грубому животному, которое в то же время мудрее, честнее и менее склонно к ошибкам, чем само сознание. Оно является одним из тех статически совершенных творений, которые представляют собой места остановки Создателя, тогда как сознательная человеческая личность — это бесконечно несовершенное приближение к Бытию несоизмеримо более высокого порядка, каковым является Сам Создатель обеих этих разных, хотя и неразделимых органов человеческой души. Если бы современные западные умы открыли подсознательное просто для того, чтобы найти в нем новый объект для идолопоклонства, то они поставили бы новый барьер между собою и Богом, не воспользовавшись новой возможностью приблизиться к Нему. Ибо, несомненно, такая возможность здесь была.

Если наука и религия смогли бы воспользоваться возможностью приблизиться к Богу, совместно пытаясь постичь многообразное творение Бога — душу — как в ее подсознательных глубинах, так и на поверхности сознания, то какова была бы та награда, на которую они могли бы надеяться в случае успешного завершения их совместной попытки? Награда действительно была бы роскошной, ибо подсознание, а не интеллект, является тем органом, которым человек переживает духовную жизнь. Это источник поэзии, музыки и изобразительных искусств, канал, по которому душа общается с Богом. В этом увлекательном духовном путешествии первой задачей была бы попытка проникнуть в деятельность сердца. Ибо «у сердца свои мотивы, которых разум не знает». Второй задачей стало бы исследование природы различия между рациональной и интуитивной истиной, с надеждой на то, что каждая из них является подлинной Истиной — каждая в своей собственной сфере. Третьей задачей стала бы попытка наскочить на лежащую в основе скалу фундаментальной Истины, на которой должны быть основаны и рациональная, и интуитивная истины. Наконец, окончательной целью в стремлении нащупать твердое основание физического космоса было бы достижение более полного видения Бога, обитающего глубоко внутри.