Исследование о природе и причинах богатства народов

На той низкой ступени развития общества, которая предшествует распространению торговли и прогрессу обрабатывающей промышленности, когда совсем неизвестны те дорогостоящие предметы роскоши, которые могут вводить в употребление только торговля и мануфактурная промышленность, лицо, обладающее крупным доходом, как это я старался выяснить в третьей книге настоящего исследования, может расходовать или использовать этот доход только таким образом, что он содержит приблизительно такое количество людей, сколько можно на этот доход содержать. Относительно крупного дохода всегда можно сказать, что он состоит в возможности распоряжаться большим количеством предметов потребления. На указанной низкой ступени развития он обычно выплачивался в виде большого количества этих предметов необходимости, в виде предметов продовольствия и грубых материй, хлебом и скотом, шерстью и невыделанными шкурами. Если ни торговля, ни мануфактурная промышленность не доставляют никаких продуктов, на которые обладатель дохода может обменять большую часть этих материалов, превышающую его собственное потребление, он с этим излишком не может сделать ничего другого, как кормить и одевать приблизительно такое число людей, на которое его может хватить. Гостеприимство, чуждое роскоши, и щедрость, чуждая тщеславия, составляют при таком положении вещей главные расходы богатых и знатных людей. Но, как я равным образом пытался выяснить в той же книге, это все такие расходы, благодаря которым люди не так легко разоряются. Нет, пожалуй, таких суетных эгоистических удовольствий, пристрастие к которым не разоряло бы иной раз даже благоразумных людей; страсть к петушиным боям, например, разорила многих. Но, мне думается, не очень много можно встретить примеров разорения людей вследствие гостеприимства или щедрости этого рода, хотя гостеприимство вместе с роскошью и щедрость вместе с тщеславной пышностью разорили многих. У наших феодальных предков продолжительность времени, в течение которого поместья оставались в руках одной и той же семьи, достаточно свидетельствует об общей склонности их не выходить за пределы своего дохода. Хотя деревенское гостеприимство, которое постоянно проявляли крупные землевладельцы, может казаться нам в настоящее время несовместимым с порядком, который мы склонны считать неразрывно связанным с надлежащей экономией, однако мы, несомненно, должны признать, что они были по крайней мере настолько бережливы и умеренны, что не всегда расходовали целиком свои доходы. Часть своей шерсти и невыделанных шкур они обычно имели возможность продавать за деньги. Часть этих денег они, вероятно, затрачивали на покупку немногих предметов украшения и роскоши, какие по условиям того времени могли достать, но некоторую часть их они, по-видимому, обыкновенно копили. Действительно, землевладельцам не оставалось делать ничего другого, как копить деньги. Заняться торговлей считалось позорным для дворянина, а ссужать деньги под проценты, что в то время считалось ростовщичеством и воспрещалось законом, было бы еще более позорным. Сверх того, в ту эпоху насилия и беспорядка было удобно иметь у себя под рукой некоторый запас денег; будучи изгнан из собственных владений, такой землевладелец мог в таком случае иметь нечто обладающее общепризнанной стоимостью, чтобы увезти с собой в какое-либо безопасное место. Те же самые насилия, которые делали целесообразным накопление денег, делали столь же целесообразным запрятывание накопленных денег. Частое нахождение кладов и скрытых сокровищ, владельцы которых неизвестны, достаточно свидетельствует о распространенности в то время обыкновения как копить деньги, так и прятать свои сокровища. Найденные клады считались тогда важной отраслью дохода государя. В настоящее время все клады, обнаруживаемые во всем королевстве, вряд ли составят сколько-нибудь значительную статью дохода какого-нибудь богатого дворянина.

Такая же склонность накоплять и хранить сокровища проявлялась у государя, как и у его подданных. У наций, которым мало знакомы торговля и мануфактурная промышленность, государь, как уже отмечено в четвертой книге, находится в положении, естественно располагающем его к бережливости, необходимой для накопления. При таком положении издержки даже государя не могут определяться тщеславием, которое находит удовольствие в пышном блеске двора. Примитивность той эпохи знает лишь ничтожное количество тех безделушек и украшений, в каких проявляется эта пышность. Постоянные армии не являются тогда необходимыми, так что даже расходы государя, как и расходы любого крупного землевладельца, могут состоять почти только в щедрости по отношению к его вассалам и гостеприимстве по отношению к его придворным. Но щедрость и гостеприимство редко ведут к расточительности, тогда как тщеславие почти всегда ведет к ней. В соответствии с этим, как уже было указано, все европейские государи обладали в старину сокровищами, и, как сообщают, любой татарский хан обладает ими в настоящее время.