Олег Сабанов

Истина в стакане

– А теперь слушайте мою байку, в сравнении с которой поблекнут самые скандальные подробности ваших пьяных злоключений, – сказал Кирилл, удобнее устраиваясь на скрипучей койке.

В длинной палате барачного типа здания наркологического диспансера после ужина отдыхали семеро идущих на поправку пациентов, которых пришлось вызволять из крепких объятий зеленого змия усилиями врачей медицинского учреждения. Кого-то из них измученные родственники привезли сюда задыхающимся, кого-то остекленевшим, кого-то в слезах, а одного санитары доставили в состоянии алкогольного психоза – «белой горячки» или «белочки», как ласково называют это тяжелейшее помутнение сознания ревностные ценители крепких напитков. Тяжелого пациента привязали к кроватной раме и, несмотря на громко исторгаемые протесты вперемешку со страшными угрозами и изысканной матерщиной, сутки вводили лошадиные дозы транквилизаторов, а когда он окончательно обмяк, принялись прокапывать ему системы с физраствором, гемодезом, глюкозой, солью и витаминами. Вскоре больному, который оказался сотрудником театрально-культурного центра с двумя высшими образованиями, ослабили жесткую вязку, а к третьему дню он обрел свободу передвижения по мрачному коридору диспансера и сразу же отправился нетвердой походкой в туалет со своими бритвенными принадлежностями.

Кирюшу Сафонова врачи решили не фиксировать в горизонтальном положении, справедливо решив, что пациент не несет угрозы себе и окружающим, однако от назначенных ему инъекций седативных и снотворных препаратов он еле-еле вставал с койки и то лишь по крайней нужде. И вот теперь, после вынужденного недельного пребывания в компании товарищей по несчастью и досыта наслушавшись их ежевечерних откровений, он взялся поведать им свою историю болезни.

Рассказ выздоравливающего Кирилла

В ночь на понедельник меня разбудила жуткая головная боль. Так и не сомкнув больше глаз до зари, я позвонил утром бригадиру и взял отгул за свой счет. Приятель Коля, с которым мы снимаем на двоих квартиру – золотой парень, перед уходом на работу сбегал в круглосуточную аптеку и принес мне упаковку сильных анальгетиков. Запив белую пилюлю водой, я накрылся одеялом с головой и стал ждать облегчения. Однако оно все не приходило, а боль, стальными тисками сдавливающая то лоб, то затылок, то виски, стала просто невыносимой. Что-то похожее мне пришлось лишь единожды испытать на следующий день после дембельской попойки, но тогда я хоть представлял, каким образом поправлять самочувствие. Видимо эти ассоциации подтолкнули меня к тому, чтобы достать из шкафчика на три четверти пустую бутылку, вылить в стакан оставшуюся водку и выпить ее залпом, как горькую микстуру, проглотив предварительно еще две таблетки обезболивающего. Не сказать, что после этого мне здорово полегчало, однако мучения сделались более щадящими, поэтому я вскоре смог сварганить себе бутерброд и даже его съесть. В надежде закрепить небольшое улучшение самочувствия, мною было принято решение выбраться из дома за новой порцией горячительного, однако я опасался стать жертвой очередного приступа боли среди незнакомых людей вдалеке от спасительной кровати. И тут мне вспомнилась баба Маша со второго этажа, втихаря продававшая исключительно своим знакомым настоянный на грибах и травах самогон собственного приготовления. Озаренный догадкой, я быстро оделся, выскочил на лестничную площадку и уже через пять минут вернулся в квартиру с полулитровой бутылкой, обернутой бабой Маней в целях конспирации газетной бумагой. Мутновато-янтарная жидкость в водруженном на стол сосуде, мягко говоря, в рот не просилась, однако седовласая изготовительница за пару минут сделала настойке агрессивную рекламу, расписав ее как снадобье, способное при правильном приеме поднять умирающего со смертного одра.

Оказавшийся выходным для меня понедельник, представлялся в утренних лучах июльского солнца бесконечным праздником, никак не предназначенным для напряженного труда и забот. Хотелось поскорее покончить с разыгравшейся ночью мигренью и окунуться в шумную атмосферу летнего города.