Истина всегда одна

Вот тут Ваня окончательно охренел. Судя по ошарашенным мордам, Мамеда, Мыколы и Петрухи, они очумели не меньше.

Но ответ прозвучал на удивление браво и стройно:

— Служу Советскому Союзу!

Комиссар состроил важную и довольную рожу, пожал каждому руку, а потом, вдруг, с шумом втянул в воздух и вопросительно покосился на командный состав роты.

— В медицинских целях, товарищ дивизионный комиссар, — быстро ответил Уланов. — Тяжелый выход был, бойцы сутки просидели в болоте.

Иван с облегчением выдохнул.

— Одобряю заботу о личном составе, — понимающе проворчал Волошин, сделал несколько шагов туда-сюда по блиндажу и отмахивая рукой, начал говорить:

— Целую неделю никто не может взять языка. Даже матерые зубры из дивизионной разведки, ходят впустую. Бездельники! А штрафники смогли! Два раза смогли! Попутно уничтожив целое подразделение немецких саперов, — он взял со стола у ротного пачечку немецких солдатских книжек и бросил их обратно. — Да, пленных не удалось доставить живыми, но в этом не только их вина, но и наша...

Он неожиданно обернулся к штрафникам и по-отечески попросил:

— Ребята, придется сегодня сходить еще раз. Язык нужен позарез. Знаю, у вас получится. По исполнению приказа, лично подпишу рапорты о снятии срока. Товарищ капитан... — он обернулся к невысокому крепкому капитану. — Позже проведите инструктаж с группой. А вы пока отдыхайте...

И потерял интерес к штрафникам.

Рощин одними глазами показал на дверь, и «антиснайперская группа» поспешила свалить от греха подальше.

— Вах! — восторженно озвучил Мамед случившееся.

Остальные промолчали, но полностью согласились с товарищем.

Чуть позже появился Рощин и вернул штрафникам все имущество, даже трофеи. Судя по его злой морде, он с большим удовольствием лично расстрелял бы их, но вслух прозвучал только приказ:

— А теперь есть и спать. Вечером вас разбудят.

— А кто этот капитан, товарищ старший лейтенант? — машинально поинтересовался Ваня у него.

Розин недовольно зыркнул и нехотя ответил:

— Начальник дивизионной разведки.

Когда он ушел, Ваня в голос озадачился.

— А чего он злится? Нормальный же мужик был.

Правильный ответ подсказал комод:

— Он и остался нормальным. Просто... просто... как это правильней сказать... карьерист немножко. Раньше мы лезли за языками, по его инициативе. И все изговняли. Так сказать, в душу нагадили. А сейчас... а сейчас если возьмем, за пленного ему ничего не обломится. Знаешь за что его в штрафроту назначили?

— Нет.

— До этого он был командиром роты. В третьем взводе есть боец, который в его дивизии служил. Так вот, наш взводный роту свою положил в атаке. Вроде выполнил приказ, честь и хвала, но командование дивизии все равно сплавило его в штрафроту, да еще с понижением. Вот он и старается обратно выбиться.

Ваня не поверил:

— Что-то не сходится. Нами он командует грамотно.

Комод пожал плечами.

— Значит борется с собой человек, но не всегда справляется. Чувствую, мы с ним еще хлебнем лиха.

Иван про себя согласился и больше глупых вопросов не задавал.

Мамед сходил за пайкой, штрафники плотно пообедали, а потом, как и приказано, дружно завалились спать, в том же блиндаже, где сидели под арестом.

Перед тем как заснуть, Ивану вспомнились слова Жан Жаныча:

— Нам, попаданцам, везет. Очень везет, главное ничего не бояться!

Ваня тут же припомнил, что, начиная со второй попытки, он боялся. Боялся всего, гораздо сильнее чем в первый раз.

«Ну что же, — подумал Ваня. — Наверное, он прав. Ключевая фраза: не бояться...»

Разбудил снова Рощин, уже в сумерках, но этот раз с ним был тот самый начальник разведки дивизии.

Он отпустил взводного, одобрительно кивнул, глянув на лохматые маскхалаты, а потом заинтересовался Ваниным автоматом на трехточечном ремне.

— А ну одень...

Покрутил Ивана, заставил вскинуть оружие несколько раз, померял сам и довольно улыбнулся:

— Сам придумал? Молоток! Надо своим такие же спроворить. Справитесь, заберу к себе. А теперь смотрите...

Он присел на ящик из-под патронов, подвинул поближе снарядную гильзу с горевшим фитилем и начал рассказывать.