Истинная жизнь

Буржуазия повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила открытой, бесстыдной, прямой, черствой.

Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наемных работников.

Буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям.

<…> Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освященными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть. Все сословное и застойное исчезает, все священное оскверняется, и люди приходят наконец к необходимости взглянуть трезвыми глазами на свое жизненное положение и свои взаимные отношения

[55].

Этими строками Маркс дает нам понять, что отход от традиций в действительности порождает всепоглощающий кризис общественной организации человечества. В течение многих тысячелетий внутренние разногласия и проблемы человеческого существования кодифицировались в виде той или иной иерархической формы. Самые значимые противоречия – между молодежью и стариками, мужчинами и женщинами, нищими и богатыми, своими и чужими, земляками и пришлыми, верующими и еретиками, простолюдинами и дворянами, городом и деревней, интеллектуалами и простыми трудягами – разрешались посредством привлечения сил охраны порядка, которые определяли всем и каждому место в сложной и запутанной иерархической системе, впоследствии закреплявшееся в языке, мифологии, идеологии, нравственности и религии. В итоге дама знатного происхождения считалась ниже своего супруга, но выше простолюдина; богатый мещанин был вынужден склонять голову перед герцогом, чьим слугам в свою очередь приходилось гнуть спину перед ним самим; индейская женщина была пустым местом для воина из своего же племени, но превращалась буквально в идола для пленника из другого, нередко определяя каким пыткам его подвергнуть. Аналогичным образом, нищая прихожанка католического прихода не представляла собой ровным счетом ничего по отношению к епископу, но полагала себя избранницей по сравнению с протестантом-еретиком, а сын свободного человека, всецело зависевший от отца, мог иметь в рабах чернокожего главу большого семейства.