Истинные наслаждения (ЛП)

— Это точно. Помните, как он надавал мне по морде? Я ни хрена ему не сделал. Если он хотел, чтобы я ушел, то ему не нужно было бить меня, чтобы это произошло...

— Стоп, — я ничего не понимаю. — Остановитесь на секунду. — Это было бессмысленно. Пульсация в моих висках усилилась. — Если его отец отправился в тюрьму, это значит, что он что-то натворил.

У Дрездена должна была быть причина.

Человек напротив меня нахмурился.

— Это что, ты думаешь, что им нужна была причина, чтобы посадить меня?

— Значит... ты даже не знаешь, что произошло между ним и его отцом, верно? — я знала, что они расслышали мое радостное возбуждение. Я не могла скрыть этого, я подскакивала от каждого знака, который указывал на то, что Дрезден не был повинен в насилии.

Лоб Джонни пересекла морщина, он нахмурился еще больше.

— Возможно, мне не известны все детали...

— И это неважно! — перебил Шон.

—... но мне известно самое главное дерьмо. Дрезден ненавидит своего отца, и в случае чего, хотел бы видеть его мертвым.

Кислота бурлила внутри меня.

— С чего ты это взял?

— Тогда зачем он поменял свое имя, почему не хотел иметь ничего общего с тем парнем? — голос Джонни звучал дико, я смотрела на чашку кофе, которая была готова опрокинуться. — Ты сказал мне! Ты, блядь, сложил вместе все кусочки. В ту ночь, когда мы официально создали группу... — Он прервался, бросив взгляд на поморщившегося Шона.

Верно. Джонни занял место, на которое прослушивался Шон.

Я так легко забыла про то, какое мой брат имел ко всему этому отношение. Я только недавно узнала об этом. Сейчас, у меня перед глазами сложилась картинка.

Где-то на задворках своего разума, я ощущала некое нехорошее предчувствие. Были ли у Шона какие-то другие причина для того, чтобы я встретилась с Джонни? Что-то помимо того, чтобы он рассказал мне все эти ужасные вещи о Дрездене – ложью они были или нет?

— В общем, — пробормотал Джонни, почесывая свою шею. — Я и остальные – Кольт, Портер... Мы все собрались на кладбище, и Дрезден был пьян как никто. Парень, черт побери, был просто ненормальным! — Джонни жестикулировал, становясь все более безумным пока говорил. — Он разозлился, когда я споткнулся о надгробие и очень сильно ударил меня кулаком прямо по ребрам. — Чтобы подчеркнуть это, он изобразил это в воздухе. — Вот так! Этот мудак ударил меня так сильно, а потом просто продолжал избивать меня! Бам-бам! Говорил мне о том, чтобы я уважительно относился к смерти, когда он отошел, то продолжал что-то бормотать о том, как забываются те, кто уже мертв или что-то вроде того.

Я откинулась назад. Этот рассказ, он... это было полнейшим безумием. Это не могло быть правдой.

— Именно оттуда имя, — сказал он, моргая, как будто только что заметил меня, — я имею в виду название группы «Four and a Half Headstones» (прим. четыре с половиной надгробья). Дрезден решил, что это нам подходит, чертовски мрачный смысл – нечто вроде того, что половина надгробья означает нечто, что существует для того, чтобы напоминать нам о том, о чем мы забудем когда-нибудь или ... вот дерьмо. Он был просто ненормальным. Понимаешь? Дрез всегда был долбанный сумасшедшим... — со стороны моего брата раздался резкий звук.

Мы оба уставились на Шона, который шарил в поисках своего телефона.

— Простите, — сказал он, внимательно рассматривая номер звонившего. — Ох, черт. Это Шарк звонит. Мне нужно ответить. — Отодвинув назад стул, Шон поднялся и приложил телефон к уху. — Привет, чувак, — прошептал он, направляясь в сторону двери. — У меня тут кое-какие дела... подожди, что он? Вот, дерьмо!

Я вскочила, ошеломленная всплеском эмоций. Шон сгорбившись, прижимал телефон и ходил туда-сюда. Сидящие вокруг люди тоже обратили на него внимание. Мой брат вел себя, как тигр в клетке.

— Ага, ладно. Я уже еду, — он с яростью отключил телефон. — Нам нужно возвращаться. Калеб – гребанный придурок. Шарк только что позвонил мне и сказал, что он сегодня утром напился в общественном месте и теперь его закрыли в камере. — Часто качая своей головой, мой брат рассмеялся. — Сейчас, черт возьми, пять вечера. Этот придурок начал пить в десять и просто... мне нужно идти и вытащить его.

Я была не против. Встреча с Джонни практически ничего не значила, но в моей душе укрепила мнение о его неуравновешенной и лживой природе. Бывший гитарист, должно быть, преувеличивал, он просто должен был это сделать. Почувствовав себя освободившейся от напряжения, которое Джонни зародил во мне, я стремительно поднялась на ноги.

— Хорошо. Давай, возвращаться.

Рука, дотронувшаяся до меня, заставила меня замереть.

— Я хочу сказать тебе еще кое-что. Черт, — Джонни фыркнул, — я чувствую, что должен. Там столько дерьма – я могу рассказать больше, останься и просто выслушай меня. Понимаешь?

Я отдернула руку, его прикосновение было дружелюбным, которое было до неприличия неестественным.