Истинный дАртаньян

На всех улицах по дороге к Лувру дома были украшены гирляндами, мостовые усыпаны зеленью и цветами, воздвигнуты триумфальные арки с аллегорическими статуями. Из-за живой изгороди из протазанов и алебард огромное количество народа, давя друг друга, наблюдало за проходом войск. Все оценили отличные мундиры мушкетеров, скакавших четырьмя группами во главе с д'Артаньяном, разукрашенным, по словам Куртиля, «как монастырский алтарь». Впереди полка маршировал отряд барабанщиков. Другой такой же замыкал шествие. Первую бригаду из 76 человек отличали шляпы с пышными белыми перьями. На головах 72 человек второй бригады красовались шляпы с белыми, желтыми и черными перьями. У следующих 52 человек перья были белые, синие и черные, а у последних 60 – белые и зеленые. Каждый бригадир маршировал во главе своего отряда, а знаменосец – в середине.

Этим триумфальным въездом юного короля особенно должен был наслаждаться человек, который незаметно наблюдал за ним, опершись о балкон дома Бовэ, ибо это был апофеоз его собственных трудов. Но кто бы мог узнать кардинала Мазарини в этом изможденном старце, согбенном и мучимом подагрой и мочекаменной болезнью? Ему не было еще 60 лет, но из-за утомления, накопившегося за годы гражданской войны, он выглядел на 10-15 лет старше своего возраста. Если бы не его невероятная энергия, которую он целиком поставил на службу Франции, ни у кого не хватило бы ни сил, ни, в первую очередь, терпения для того, чтобы восстановить авторитет государства, лавируя среди постоянно возобновляющихся опасностей, никто не сумел бы усмирить чванливое дворянство, свести на нет постоянно растущие претензии Парламента, положить конец европейскому военному конфликту и, наконец, получить для короля Франции в качестве залога будущего мира руку маленькой испанской инфанты, которую с искренним восторгом рассматривали в эти мгновения жители Парижа. Так завершался его великий труд, который продолжал и превзошел труды Ришелье и подготовил высший и беспокойный расцвет абсолютной монархии. Через несколько месяцев, 9 марта 1661 года, Мазарини почил в мире, удовлетворенный тем, что верно послужил своей второй родине, впрочем, никогда – отнюдь! – не забывая и своих собственных интересов...

Д'Артаньян, не желая огорчать кардинала, сохранял за собой командование ротой французской гвардии, передав соответствующие предписания своему заместителю Клоду де Разийи. Сам же он в первую очередь занимался делами мушкетеров, которые, по словам венецианского посланника Баттисты Нани, стали «основным развлечением» короля: «Его Величество является их капитаном. Он командует ими, обучает их дисциплине, заставляет проводить учения и формирует эскадроны».

Несомненно, именно здесь следует искать истоки будущей карьеры гасконца. Благодаря ежедневному общению с мушкетерами король стал доверять ему и давать важные щекотливые поручения. В марте 1661 года, спустя несколько дней после смерти своего покровителя, д'Артаньян, все более и более занятый службой при Людовике XIV, решил покинуть гвардейский полк. Не будучи богатым человеком, он все же не стал пытаться извлечь выгоду из должности капитана, за которую, как мы помним, ему пришлось заплатить изрядную цену. Он избавился от нее, уступив по низкой цене знаменосцу гвардии Мазарини по имени Мере (несомненно, родственнику знаменитого шевалье, носившего то же имя[60]).

В политическом плане кончина кардинала создала сложную проблему поиска его преемника, ибо король, совершенно опьяненный своими новыми ответственными обязанностями, был еще весьма молод и неопытен. Кто же должен был взять в руки бразды правления? Фуке или Кольбер? Общеизвестно, что между этими двумя соперниками сразу же завязалась ожесточенная борьба. Готовый на любую работу, Кольбер с ловкостью заставил короля прислушаться к себе и возбудил в нем ревность к Фуке. Он пользовался малейшей возможностью, чтобы описать юному Людовику XTV, жившему покуда в обстановке бедного, зачаточного двора, не достигавшего ни блеска, ни утонченности двора Валуа, то одиозное могущество и наглую роскошь, в которой жил великий казначей.

Фуке надеялся, что сможет вернуть милость своего монарха, устроив у себя в имении Во великолепное празднество в его честь.

Вечером 7 августа 1661 года длинная вереница карет, сопровождаемая французской гвардией и мушкетерами, въехала на парадный двор его замка. Хозяин дома, разодетый в золотую парчу, почтительно вышел навстречу ехавшему верхом государю. Он преклонил колено, поприветствовал прибывшего и пригласил его войти в имение. Парк и замок сразу же осветились, взметнулись ввысь блестящие брызги фонтанов.