Истинный дАртаньян

На следующий день около 10 часов 18 батарей, стоявших на горе Св. Петра, осветили небо своим огнем, в то время как в долине бесшумно сосредоточивались королевские войска. Атакой слева должен был командовать Месье, герцог Орлеанский, вместе с генерал-майором г-ном де Монталем. Оставалось лишь произвести отвлекающий маневр силами «черных» мушкетеров и полка дофина. Основная атака на Тонгрские ворота, где находился сам Людовик XIV в сопровождении д'Артаньяна, должна была осуществиться совместными силами войск короны, королевского полка под командованием бригадира от инфантерии г-на де Монброна, корпуса из 300 гренадеров, 100 мушкетеров первой роты и некоторого числа отрядов из второй. «Все вертелось вокруг г-на д'Артаньяна, нашего столь известного и ценимого всеми командующего», – рассказывает в своих Мемуарах граф Каррэ д'Алиньи.

Внезапно по приказу командиров солдаты рванулись вперед и под бой барабанов, с поднятыми знаменами через ходы и окопы бросились на штурм равелина. В адском грохоте сражались за каждый клочок земли. Солдатам никогда еще не приходилось слышать столь большого числа взрывов. За несколько минут взорвались две большие мины и шесть тысяч гранат. Голландцы сопротивлялись, бросая фугасы, горящую смолу и стреляя из мушкетов. Однако им пришлось отступить перед неистовством атаки. Отдельной задачей мушкетеров первой роты был штурм равелина, в то время как мушкетеры второй роты должны были пройти между равелином и угловым укреплением. Это было одно из самых блестящих сражений. Кто под градом пуль дерзко водрузил на парапет знамя с цветами лилий? Д'Артаньян? Черчилль? Это неизвестно. Однако менее чем через полчаса французы захватили равелин и небольшой «сарай» справа от него. Но потери были велики: семь или восемь офицеров убиты, многие ранены, среди них – г-н де Мопертюи; в этом бою сложили головы в общей сложности около сотни солдат. «Я был счастлив, что не ранен, – рассказывает д'Алиньи, – не был ранен и д'Артаньян, хотя мы вовсе себя не щадили, (чем) король был весьма доволен». Противник, со своей стороны, потерял около 400 человек убитыми и пленными; был убит их подполковник.

Монмут имел приказ только удерживать крытую траншею вокруг равелина. Тем не менее он решил воспользоваться преимуществом и захватить укрепление и траншею. Саперы с помощью солдат и мушкетеров снова стали откатывать тележки с землей, укладывать фашины, устанавливать перекрытия. Затем неистовых, взмокших от пота мушкетеров сменила французская гвардия, а те отошли под прикрытием ночи, чтобы получить заслуженный отдых.

Утром 25 июня над долиной поднялось сияющее солнце и разогнало тучи дыма, плывшие над извилистыми излучинами Мааса. Посреди темнеющих силуэтов палаток д'Артаньян созерцал в сиянии нарождающегося утра купола и колокольни осажденного города, не зная, что всего несколько часов отделяют его от смерти. Его мечтания прервал подошедший Монмут, одетый в сверкающую кирасу.

– Сударь, – сказал он, – следует послать офицера к господину де Монталю, чтобы узнать, как там обстоят дела.

– Мой принц, – сразу же ответил д'Артаньян, – нужно послать д'Алиньи. Он – друг господина де Монталя.

Так и сделали. Д'Алиньи отправился на левый фланг, где дела обстояли не так хорошо. Там уже погибли 200 или 300 человек. Бедный Монталь признался, что хотел сделать больше, чем приказано, и вместо отвлекающей атаки произвести настоящую. Не имея достаточной поддержки, он был жестоко отброшен.

К 8 часам, вернувшись к своим, д'Алиньи стал свидетелем небольшой стычки между упрямым Монброном и раздраженным д'Артаньяном. Первый настаивал, что следует, не откладывая, соорудить вдоль равелина деревянный барьер и укрепить его землей до новой атаки неприятеля. Он утверждал, что г-н де Лафейяд, который должен был в этот вечер сменить герцога Монмута, обязательно прикажет это сделать.

«Г-н д'Артаньян, разбиравшийся в этом лучше его, – пишет д'Алиньи, – ответил: – Мы захватили равелин и контрэскарп. Господин де Фейяд поступит сегодня вечером так, как сочтет нужным, а мы ограничимся тем, что выпьем за здоровье короля. – Мой принц, – сказал он Монмуту, – нам не следует всем обедать одновременно, чтобы каждый офицер из траншеи мог поднять тост за здоровье короля».

Монброн вновь начал говорить о барьере, который следует безотлагательно построить.

– Господин де Лафейяд, – повторил вышедший из себя д'Артаньян, сделает то, что сочтет нужным, когда примет командование. Если же сейчас послать людей, то их увидит неприятель. Вы рискуете тем, что множество народу погибнет ни за что. Кроме того, подобные приготовления при свете дня могут внушить осажденным желание совершить еще одну вылазку, которая будет нам дорого стоить.

Однако Монброн уперся:

– То, что можно сделать сегодня, не следует откладывать на завтра.

Взбешенный таким упорством д'Артаньян, которого теперь трясло от злости при малейшей попытке перечить ему, вспылил, дал волю своему гневу и наконец уступил:

– Пожалуйста! Пусть так! Составляйте отряд, но еще раз вам говорю: боюсь, вы намеренно втягиваете нас в гиблое дело.