Истинный творец всего. Как человеческий мозг сформировал вселенную в том виде, в котором мы ее воспринимаем

Однако Вейценбаум быстро пришел к заключению, что это «своевременное волшебство» оказалось не более чем коллективным ментальным конструктом – духом времени, овладевшим всеми сторонами, заинтересованными во внедрении компьютеров во все сферы американской жизни, учитывая, что разворачивавшееся после этого будущее в то время не было единственно возможным. В подтверждение своей идеи он говорил, что большинство военных проектов, включая Манхэттенский проект по созданию атомной бомбы, были успешно реализованы без масштабного внедрения компьютеров. Все необходимые вычисления, от самых рутинных до самых сложных, выполнял человеческий мозг. Безусловно, компьютеры значительно ускорили этот процесс, но они не ввели никакого нового понимания или знания (науки), которые получили бы преимущества от их внедрения. Вообще говоря, Вейценбаум полагает, что, хотя значительное число первых пользователей считало компьютер незаменимым инструментом, это не означало, что так оно и было. В эти первые дни цифровых вычислительных машин скорость достижения конечного результата стала ключевым параметром, определившим скорейшее внедрение компьютеров в большинство сфер жизни американцев. Как пишет Вейценбаум, «цифровой компьютер не был обязательным элементом для выживания современного общества в послевоенный период и после него; энтузиазм и отсутствие критической оценки при его внедрении со стороны большинства „прогрессивных“ представителей американского правительства, бизнеса и промышленности быстро сделали его незаменимым ресурсом для выживания общества в такой форме

, которую формировал сам компьютер». За последние десятилетия это же мнение подтвердили многие другие авторы. Например, Пол Эдвардс вторит Вейценбауму, утверждая, что «инструменты и их использование составляют неотъемлемую часть человеческих рассуждений и через рассуждения не только напрямую формируют материальную реальность, но также ментальные модели, концепции и теории, которые направляют это формирование».

Это означает, что наше непрерывное и все усиливающееся взаимодействие с компьютерами, вероятно, изменяет требования, которые мы ставим перед нашим мозгом в процессе, совершенно очевидно не лишенном риска. Рассмотрим в качестве примера ориентирование на местности. За миллионы лет тонкая способность распознавать детали окружающего природного мира буквально отпечаталась в нейронной плоти нашего мозга. Вот почему структуры мозга, такие как гипоталамус (и, возможно, моторная кора, как мы обсуждали в главе 7), содержат нейронные образы пространства, позволяющие нам выстраивать оптимальные стратегии передвижения в окружающем мире. Интересно, что исследования с визуализацией мозга, проведенные учеными из Университетского колледжа Лондона, показали, что гипоталамус опытных лондонских таксистов намного крупнее, чем у тех, кто не водит машину ежедневно по всем уголкам непростой английской столицы. Однако загвоздка в том, что эти исследования проводились на водителях, которые не учились пользоваться современными цифровыми системами навигации. Поскольку навигация с помощью GPS стимулирует совсем другие мозговые цепи, нежели те, которые задействованы при естественном ориентировании, можно почти наверняка предсказать, что у более молодого поколения лондонских таксистов гипоталамус вряд ли окажется увеличен. Но не сократится ли у них объем гипоталамуса ниже порогового нормативного уровня для обычного взрослого человека? Об этой возможности упоминали некоторые нейробиологи, обеспокоенные тем, что в таком случае риску подвергнется не только естественная способность ориентироваться, но также и многие другие когнитивные навыки, зависящие от целостности человеческого гипоталамуса. Короче говоря, вполне возможно, что с проблемами такого рода в ближайшие десятилетия столкнутся сотни миллионов людей, использующих новые цифровые стратегии: произойдет свертывание органического нейронного аппарата, встроенного в наш мозг в результате селективного давления сотни тысяч или даже миллионы лет назад. И это ощутимый повод для беспокойства. Серьезного беспокойства.