Источник (Долг)

Альвар поднял взгляд кверху. Действительно красиво. Алая краска залила все небо. Даже облака стали бордовыми. Последовал стремительный удар. Почти наверняка все закончилось бы в ту же секунду, но Альвар не был наивным дурачком. Он всегда следил за противником и без труда отбил скользкий выпад. Последовала серия прямых уколов, каждый из который идальго скосил гибким лезвием. Они кружили друг напротив друга, с легкостью предупреждая ремизы и контратаки. Звон клинков наполнил тихую рощу.

Некоторое время оба фехтовальщика держались на равных. Наконец противник стал выдыхаться и в ход пошло вспомогательное оружие. Подобравшись к дону Франсиско спереди, Альвар воспользовался силовым приемом. Он удержал кинжал и шпагу кабальеро собственными лезвиями, а затем развел их в стороны. Последовал удар коленом в живот и офицер повалился в траву.

Задохнувшись от боли, дон Франсиско все же нашел в себе силы перекатиться на бок и в подъеме нанести блестяще выверенный укол снизу. Альвару отпрянул, мельком взглянув на распоротый дублет. Воодушевленный броском, кабальеро попытался поразить замешкавшегося противника стремительным рипостом. Альвар не стал более церемониться. Последовал укол с захлестом, и шпага выскользнула из вспотевших рук фехтовальщика.

— Чтоб тебя! — выругался дон Франсиско, схватившись за окровавленные пальцы. — Дерзайте. Все по правилам.

Альвар зачехлил оружие, подобрал шляпу и плащ. Еще раз полонился и зашагал прочь.

— Что все это значит? — не понял кабальеро, провожая идальго возмущенным взглядом. — Все по правилам. Думаете теперь сбежать? Делайте то, что должны. Вы победили, черт возьми!

— Разумеется, победил.

Стройный силуэт исчез в зарослях маквиса. До Франсиско едва удержался от крика. Его дважды унизили и оставили жить. Благородные люди так поединки не заканчивают. Этот Альвар Диас наверно посчитал, что совершает великодушный поступок, но на деле все обстояло иначе. Он — офицер терции генерала де Кордовы был опозорен безродным наемником. В Мадриде ходил слух, будто белокурый идальго воспитывался приемным отцом. В кодексе ясно сказано, что с такими головорезами благородный человек в принципе не должен иметь дело. Публичный поединок с ним мог легко его обесчестить.

— Это не конец, проклятый бастард, — прошептал дон Франсиско, поднимая острую шпагу. — Придет время, и мы поквитаемся.

* * *

Была глубокая ночь, когда Альвар открыл тяжелую решетчатую дверь и вошел на территорию древнего некрополя. На нем был длинный черный плащ с поднятым капюшоном, благодаря которому он сливался с тенями деревьев и памятников. Ветер шептал в кронах деревьев. Повсюду в лунном свете белели массивные каменные кресты и фамильные склепы. Проследовав по узкой дорожке вдоль готических статуй и ротонд, идальго углубился в старую часть кладбища.

Прошло двадцать два года со дня смерти Хуана де Риверо, но Альвар не переставал посещать его могилу и мог легко найти ее с закрытыми глазами. Остановившись напротив узкой насыпи, увенчанной широким резным крестом, Альвар разжал кулак и посмотрел на сверкающий предмет. Потерянный и вновь обретенный. Теперь он мог вернуть его обладателю. Альвар выкопал в земле ямку и опустил туда золотой перстень с печаткой. Затем рядом с ним упало крошечное яблочное семечко. Францисканцы совершали похожие церемонии над могилами своих духовных отцов. Считалось, что тело человека обращается в растущее дерево и возносится к небесам вслед за душой. Альвар вернул могильной насыпи прежний вид и стал ждать, сам не зная чего.

В этот момент диск луны скрылся за густой тучей. Внезапно из-под земли ударил яркий серебристый свет. Из бурлящей почвы выглянул зеленый росток. Короткий и тонкий с единственным листом на кончике он разогнулся, потом быстро потянулся и стал извиваться, постепенно утолщаясь и приумножая число листьев. Не успела луна выглянуть из-за тучи, как посреди кладбища поднялась молодая яблоня. На крепких ветвях, усыпанных жесткими листьями, покачивалось румяное яблоко. Альвар протянул ладонь, и плод сам упал ему в руку.

История двадцатидвухлетней давности подошла к концу. Надкусив фрукт, Альвар почувствовал легкость и безграничную свободу, какую ощущает человек в юные годы. Опустившись на колени, он закрыл глаза и позволил яркому потоку воспоминаний унести себя в прошлое, туда, где у ворот монастыря стоял молодой дворянин с новорожденным младенцем на руках. Еще даже без усов и бородки, в поношенном дублете с неказистой шпагой. Как же он напоминал его самого. Передав шевелящийся сверток приору, Хуан де Риверо в ответ на вопрошающий взгляд доминиканца, лишь покачал головой. Он принес сына в жертву интересам гильдии, членам которой запрещалось иметь семью. Глядя на отца, идальго испытал бесконечную радость. Хуан расставался с ним неохотно, но главное — он отдавал его другу, и от этого на душе становилось спокойней.