Исток

   — Покажи мне, на что способен этот конь! — приказал протоспафарий.

Неуверенно хмыкнув, Василий поднял с земли седло, осторожным шагом приблизился к каппадокийскому жеребцу, остановился перед ним, ласково провёл ладонью по морде, заглянул в налитые кровью глаза. Затем Васиной стал нашёптывать на ухо жеребцу нежные слова и между делом бережно положил ему на спину седло. Пока кофр ласками отвлекал внимание жеребца, табунщики затянули подпруги. Василий стал медленно двигаться вдоль шеи коня, поглаживая шелковистую шкуру, роясь пальцами в буйной гриве, и вдруг взлетел в седло.

Табунщики бросились врассыпную, жеребец взвился на дыбы, изо всех сил пытаясь сбросить со спины непривычную тяжесть, но Василий уже сидел крепко и так стискивал ногами бока каппадокийского красавца, что он не мог сделать грудью полный вдох.

Натянув поводья, Василий огрел жеребца плетью и погнал по кругу вдоль портиков, окаймлявших площадь, под испуганные крики зевак и восхищенные восклицания немногочисленных знатоков.

В тот предполуденный час на площади Амастриана было не меньше полутора сотен лошадей — покорных и строптивых, холёных и неприхотливых, тяжеловесных и грациозных, — но не было больше такого красавца, как этот каппадокиец, и потому все взоры были прикованы к безмолвному поединку вофра и необъезженного коня.

Выбрасывая из-под копыт комья грязи, скаля крепкие жёлтые зубы, жеребец носился по кругу, то неожиданно застывая как вкопанный, то срываясь с места в галоп, но, как ни пытался он сбросить вофра, ничего у него не получалось, так что пришлось смирить буйный норов и покориться умелому наезднику.

Измотав жеребца, Василий победно подскакал к табунщикам, спрыгнул на землю, погладил бок жеребца, снимая висевшую клочьями бурую пену.

   — Эх, отдать бы такого красавца в хорошие руки, чтобы не испортить неумелым обращением, — вздохнул Флор.

   — В моей конюшне твоим красавцам будет обеспечен прекрасный уход, — сказал протоспафарий. — Решайся, Фрол! За три литры отдашь?

   — Ваше превосходительство... Ни у кого во всём городе таких лошадей нет. Прибавь хотя бы половину литры, — взмолился Флор, понимая, что второго такого покупателя ему не скоро удастся найти.

   — Хорошо! Три с половиной литры! — сказал протоспафарий.

Он достал из седельной сумки увесистый кошель и вручил его Флору.

Весьма довольный, Флор высыпал на ладонь маслянисто блеснувшие золотые монеты, усмехнулся:

   — Теперь вижу, что такой хозяин коней не испортит!

   — Прикажи пригнать четвёрку ко мне домой. Регеон Арториан, дом протоспафария Феофилакта, неподалёку от церкви Святого Сампсона, — не отводя восхищенных глаз от лошадей, сказал Феофилакт. — И заодно отведите домой моего коня.

   — Сейчас же и пригоним, — заверил Флор.

Затем протоспафарий дал старшине вофров номисму и негромко сказал:

   — Отпусти одного молодца, чтобы он опробовал и остальных лошадей у меня на конюшне. Вот этого, который уже показал, на что способен...

Старшина вофров перечить не посмел.

   — Василий, пойдёшь с господином...

Задрав голову к небу, Василий со значением поглядел на высоко стоявшее солнце, нерешительно хмыкнул.

Старшина понял, о чём его хотел попросить вофр, и милостиво дал согласие:

   — После обеда можешь не приходить.

Едва Феофилакт с Василием вышли за ворота рынка, протоспафарий негромко спросил вофра:

   — Ты согласился бы объездить эту четвёрку?

   — Так ведь времени нет, ваше превосходительство, — сказал вофр. — Я целый день должен быть на торжище.

   — У меня есть предложение: поступай ко мне служить.

   — Кем, ваше превосходительство? — недоверчиво усмехнулся Василий.

   — Возможно, конюхом. А возможно, и кем-то ещё... Служба разной бывает.

   — Мне нравится быть вофром, ваше превосходительство, — осторожно возразил Василий.

   — Моя служба тебе понравится больше.

   — Ваше превосходительство, ради вашей прихоти я не могу рисковать своей должностью, — вздохнул Василий, и глаза его стали печальными. — Довольно я помыкался на подённой работе, хлебнул всякого... У меня в Городе — ни родни, ни благодетелей. Только тогда я стал себя уважать, когда по милости Бога стал вофром. И жалованье платят, и на Пасху подарки дают...

   — И всё же подумай над моим предложением. Впрочем, улица — не лучшее место для столь важного разговора. Давай зайдём в какую-нибудь харчевню, посидим, обсудим наши дела...

   — Какие ещё наши дела, ваше превосходительство? — насторожился вофр.

   — Всякие, — уклончиво ответил Феофилакт.

Они перешли на другую сторону улицы и спустились по каменным стёртым ступеням в подвальчик хромого Симеона.

   — Да не пугайся ты, я ведь только добра тебе желаю.

   — Здравствуйте, ваше превосходительство, — приветствовал важного гостя хромой трактирщик.

   — Симеон, нам с этим человеком нужно спокойно поговорить, — сказал Феофилакт. — Принеси-ка нам кувшинчик хиосского и какие-нибудь закуски.

Он уверенно провёл вофра через общий зал в укромную комнату, где никто не мог бы помешать беседе.