Истоки. Авансы и долги

В это время я уже знал по своим каналам информации, что очерк прочитан председателем Совета Министров Тихоновым. Вручая объяснение ответственному работнику ЦК Гаврилову, я спросил напрямик, каково мнение Тихонова.

Собеседник помялся, но все же сообщил:

— Не положительное.

Все понятно. Что бы я ни писал в объяснении, значения уже не имеет. На головокружительных высотах власти играют роль не доводы, а впечатления. У главы правительства сложилось обо мне, на беду, плохое впечатление, и поправить ничего нельзя. Ладно, леший с ним. В конце концов очерк-то по дикой случайности напечатан, теперь сам Тихонов не в силах отменить этот факт («Победителей не судят», — гордо сказал я Отто Лацису. Тот подтвердил: «Само собой. Их съедают без суда и следствия»).

Впрочем, представился случай поговорить с помощником премьера В. И. Власовым, ныне покойным. Спрашиваю, что меня ждет, мне это тоже интересно.

— А чего ты сам ждешь? — поинтересовался добрейший и интеллигентнейший Виктор Иванович.

— А Тихонов старенький, и надеюсь, что завтра он забудет не только про меня, но и про свой Совмин, — отвечаю.

Нет, оказывается, не так. Премьер жутко капризничал: «Мы приняли целое постановление по транспорту, а он все обо…» Однако по совету Виктора Ивановича шеф оставил наказание автора на усмотрение редактора. Тут я воспрянул духом: у редактора журнала я не служу, а у редактора газеты не провинился — кто ж меня накажет?

Более чем понятно: секретариат Союза писателей постановил и опубликовал в «Литгазете» (№ 12 за 1982 г.): очерк мой плохой, ошибочный. Перед выходом газеты друзья позвонили мне и утешили: «Остановить публикацию не в нашей власти, да и незачем — бесплатная реклама. У нас обычная вещь, когда писатели просят дать о себе разгромную рецензию с намеком на идеологические ошибки. Такая рецензия, бывает, сразу делает литературное имя».

Я счел возможным рассказать обо всей этой мышиной возне — все же история не совсем личная, она кое-что объясняет в наших хозяйственных бедах. Теперь вот думаю как мало мы любим время, в котором живем. Вот уж надо извиняться перед читателем за цитатку, по тем временам обязательную…

ЭКСПЕРИМЕНТ

С тех пор как поэт неосторожно пожаловался: «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне», ситуация существенно переменилась. Лирики, положим, и прежде в загоне не были, и сегодня грех им жаловаться. А вот таинственных физиков, похоже, потеснили в нашем сознании практичные экономисты. В дружеском кругу и то, замечаю, дельному экономисту по силам затмить не то что физика, а при удаче даже хоккеиста команды мастеров. О печати и говорить нечего: какая уважающая себя газета выйдет ныне без деловой статьи?

На то есть основательные причины.

Простая вещь: все мы стали менее терпимы к нехваткам товаров. Собственно, дело даже не в дефиците — полки магазинов ломятся от всякого добра. Обуви, скажем, выпускается почти по три пары на душу населения. На душу-то ее хватает, а вот на ноги… Отчего же фабрика шьет не то, за что покупатель готов выложить кровные? Магнитофоны отечественного производства в несколько раз дешевле «Сони» или «Грюндига». Прекрасно, только почему наши качеством хуже? У них там безработица, в полном смысле слова лишние люди, а с другой стороны — выжимание пота из тех, кто работает. Мы о безработице забыли, но хорошо ли, что трудимся иной раз вполсилы? Уже сама постановка этих вопросов означает экономическое мышление. Оно требует определенной культуры, и где экономисты устранились от поисков ответов, там витийствуют доморощенные Мараты.

Читатель сегодня осмотрителен. Ему много раз обещаны специалистами неисчислимые блага, которые принесут научная организация труда, вычислительная техника, сетевые графики, знак качества, да мало ли какие чудодейственные новинки. И если надежды сбываются не вполне, то каждый из нас начинает сознавать: не учтены в расчетах какие-то интересы, чьи-то побудительные мотивы к новациям. А экономика — это и есть наука об интересах в хозяйствовании.

Внимание публики к экономике подогрето крупномасштабным экспериментом, который вот уже второй год проходит в 5 отраслях промышленности. С января к ним присоединились еще 26 отраслей. Определенно можно сказать, что это самая серьезная за последние полтора десятилетия попытка совершенствования хозяйственного механизма. Попытка во многом успешная. Но, само собой, оценка эксперимента предполагает не одни восторги — он для того и поставлен, чтобы выявить и по возможности устранить те негативные явления в хозяйстве, которые не удается упредить известными нам способами.

Как всякое значимое дело, эксперимент не только дает ответы на запросы жизни, но и ставит новые проблемы. Их не надо бояться. Новые проблемы появляются по мере решения старых и ни минутой раньше. Ничего не поделаешь — диалектика. Наилучший хозяйственный механизм не вечен, со временем в нем накапливаются противоречия. Это показатель динамизма социалистического хозяйствования.