Истоки постмодерна

(54) The Geopolitical Aestetic. P. 155. Замечания Джеймисона относительно пустоты высоких форм культуры Центра в Северной Америке и, более широко, в Первом мире вообще всегда были резкими (иногда, можно сказать, даже чрезмерно резкими). См., например, его интервью в Left Curve, 1988, № 12; Americans Abroad: Exogamy and Letters in Late Capitalism / S. Bell et al. (eds.) // Critical Theory, Cultural Politics and Latin American Narrative. Notre Dame, 1991; введение к South Atlantic Quaterly (1993, Summer) (номер, посвященный постмодернизму в Латинской Америке).

(55) Magie Œuvres. Paris, 1945, Р. 399. Джеймисон дает следующий перевод: «Для интеллектуальных разработок остаются открытыми только два пути: эстетика и политическая экономия» (Postmodernism, Р. 427). опуская ключевую фразу «где наши потребности разделяются».

(56) Postmodernism. Р. 265.

(57) The Cultural Turn. P. 136–144 ff., 184–185 ff.

(58) The Political Unconscious. P. 17, 20.

(59) Ibid. P. 75.

(60) Ibid. Р. 76–77.

(61) Postmodernism. Р. 265.

(62) В полном объеме соображения Джеймисона относительно высказывания Малларме, а также относительно его влияния на концепцию политического были представлены в интервью каирскому журналу Alif (On Contemporary Marxist Theory // Alif. 1990. № 10. P. 124–129). Интервью было дано Джеймисоном после прочтения в Египте своего курса. Следует отметить, что сам Малларме несводим к дихотомии из Magie. Во время макмагоновского кризиса 1876–1877 г, когда шла борьба вокруг конституции Третьей республики, он опубликовал в La République des Lettres статью, в которой заявил, что речь идет «не меньше, чем о народном суверенитете»; статья была опубликована, понятно, в разделе «Политика». Об этом тексте см.: Hambly P. S.

Un article oublié de Stéphane Mallarmé // Revue d'Historié Littéraire de la France. 1989. January-February. P. 82–84. Именно в этом — чрезвычайно насыщенном событиями — контексте Малларме опубликовал свое знаменитые строки: «Участие людей, ранее игнорируемых, в политической жизни Франции является социальным фактом, который будет характеризовать всю последнюю четверть столетия. Параллелью в области искусства здесь является ситуация, подготовленная эволюцией, которая с самого своего начала людьми, обладающими редким даром предвидения, была названа бескомпромиссной, а на языке политики могла бы именоваться радикальной и демократической» («Импрессионисты и Эдуар Мане», сентябрь, 1876)

Двумя десятилетиями позже панамский кризис 1893 г. обусловил возвращение Малларме к политическому комментарию с текстом Or (первым из Grands Faits Divers, собранных в Divagations; Magie была вторым по хронологии текстом, написанном в том же году). Оба пылают неукротимым отвращением к финансовому фетишизму и алхимии спекуляции. «Fumée le milliard, hors le temps d'y faire main basse: ou, le manque d'éblouissement voire d'intérêt accuse qu'élire un dieu n'est pas pour le confiner à l'ombre des coffers de fer et des poches — La pierre nulle, qui rêve l'or, dite philosophale: mais elle annonce, dans la finance, le future crédit, précédant le capital ou le réduisant à l'humilité de monnaie!» (Œuvres, P.398, 400). «Миллиард — это дым, когда ты не прибрал его к рукам, или: если даже проценты не ослепляют своим блеском, то это значит, что бог не избран к тому, чтобы быть ограниченным тенью железных сундуков и кошельков — Жалкий камень, мечтающий о золоте, называется философским; но он возвещает, в финансах, будущий кредит, идет впереди капитала и сводит его к смиренности наличных!»

Эти безусловно актуальные идеи могли практически полностью определить направленность предпоследнего эссе Джеймисона из «Культурного поворота». Когда в 1895 г. Малларме приступил к написанию серии статей «Вариации на один сюжет» в La Revue Blanche, Дрейфусу уже был вынесен приговор и политические тучи его процесса уже собирались на горизонте. Теперь разочарование Малларме оппортунистическим парламентским режимом было полным. «Jaunes effondrements de banques aux squames de pus et le candide camelot apportant à la rue une réforme qui lui éclate en la main, ce répertoire — à défaut, le piétinement de Chambres où le vent-coulis se distrait à des crises ministérielles — compose, hors de leur drame propre à quoi les humains sont aveugles, le spectacle quotidien» (Œuvres, P. 414). «Желтые коллапсы банков, истекающих гноем, и белый сокольничий, дающий улицам реформу, которая взрывается у него в руках, данный репертуар — или, в отсутствие этого, падение Собраний, где потоки воздуха развеиваются министерскими кризисами, — составляющий, за пределами их собственной драмы, к которой люди остаются слепы, ежедневный спектакль». Это пассаж из текста La Cour («pour s'aliéner les partis»), который является наиболее выразительным из всего написанного Малларме в тот год: замечательный пример смешения «аристократических» и «пролетарских» мотивов в авангардной культуре этого периода.