Истоки тоталитаризма

В поисках путей в общество эта группа была вынуждена принять образцы социального поведения, создававшиеся теми отдельными евреями, которые, в виде исключения из правила дискриминации, принимались в общество в течение XIX столетия. Они быстро обнаружили ту силу, которая способна была открыть все двери, ту «сияющую мощь славы» (Стефан Цвейг), которая стала неодолимой благодаря вековому идолопоклонству перед гением. Отличие стремления евреев к славе от общего идолопоклонства перед славой, присущего той эпохе, заключалось в том, что евреи не были заинтересованы в славе в первую очередь для самих себя. Жить в ауре славы было более важно, нежели стать знаменитым. Таким образом, они стали выдающимися рецензентами, критиками, коллекционерами и организаторами того, что было связано со славой. «Сияющая мощь» была чрезвычайно действенной силой, с помощью которой социально бездомные могли устроить себе дом. Другими словами, еврейские интеллектуалы пытались, и в известной мере преуспели в этом, стать живой связью, объединяющей пользующихся славой индивидов в общество знаменитых, в интернациональное по определению общество — ведь достижения духа выходят за пределы национальных границ. Общее ослабление политических факторов, за два десятилетия приведшее к ситуации, где реальность и кажимость, политическая реальность и театральное представление легко могли пародировать друг друга, сейчас позволяло им стать представителями какого-то призрачного интернационального общества, в котором национальные предрассудки, казалось, уже не имели значения. Довольно парадоксальным образом это интернациональное общество было, по-видимому, единственным, признававшим национализацию и ассимиляцию своих еврейских членов. Для австрийского еврея было гораздо легче быть признанным австрийцем во Франции, чем в Австрии. Призрачное мировое гражданство этого поколения, эта фиктивная национальность, о которой они заявляли, как только упоминалось их еврейское происхождение, отчасти уже походила на те паспорта, которые позднее давали их обладателям право жить в любой стране, кроме той, что выдала эти паспорта.

Данные обстоятельства по самой своей природе не могли не сделать евреев заметными как раз в тот момент, когда их удовлетворенность и счастье в этом мире кажимости указывали на то, что как группа они не стремились в действительности ни к деньгам, ни к власти. В то время как серьезные государственные деятели и публицисты занимались «еврейским вопросом» гораздо меньше, чем в какой-либо период после эмансипации евреев, и в то время как антисемитизм практически полностью исчез с открытой политической сцены, евреи стали символом общества как такового и объектом ненависти всех тех, кого общество не принимало. Антисемитизм, утратив свою опору в тех особых условиях, которые влияли на его развитие в течение XIX столетия, стал делом шарлатанов и сумасшедших, свободно взбивавших ту фантастическую смесь из полуистин и диких предрассудков, которая появилась в Европе после 1914 г., и стала идеологией всех фрустрированных и озлобленных элементов.

Поскольку «еврейский вопрос» в его социальном аспекте выступал как катализатор социального брожения вплоть до того момента, когда дезинтегрированное общество идеологически рекристаллизировалось вокруг возможности массового уничтожения евреев, необходимо обрисовать некоторые основные черты социальной истории эмансипированного еврейства в прошлом столетии.

3. Евреи и общество

Политическое невежество евреев, делавшее их столь пригодными для их особой роли и для укоренения в государственном хозяйстве, а также их предрассудки: предубеждение против населения и преклонение перед властями, делавшие их слепыми в плане политической опасности антисемитизма, — все это обусловило сверхчувствительность евреев к любым формам социальной дискриминации. Трудно было увидеть принципиальное различие между политической аргументацией антисемитизма и просто бытовой антипатией, когда они существовали бок о бок. Все дело в том, однако, что они произрастали из прямо противоположных аспектов эмансипации: политический антисемитизм развивался в силу того, что евреи представляли собой отделенное от общества образование, а социальная дискриминация проявлялась вследствие укрепления равноправия евреев со всеми другими группами.