Исторические характеристики

В самый праздник Светлого Воскресенья, день радости и примирения для христиан, сошлись не для мирного дела испанская и французская армии. Многие, глядя на кровавый цвет восходившего солнца, предсказывали страшную сечу, смерть какого-нибудь великого вождя. С раннего утра Гастон был на коне и в полном доспехе. С Баярдом и еще несколькими спутниками подъехал он к небольшому ручью, по ту сторону которого стоял неприятель. Гастону хотелось взглянуть на его положение. За ручьем было человек двадцать или тридцать испанцев. Они в свою очередь обозревали французский стан. Баярд обратился к ним с рыцарским приветом и словами: «Вы, государи мои, кажется, гуляете подобно нам, в ожидании более веселой забавы. Запретите пока стрелять с Вашей стороны, я отдал такое же приказание своим». Дон Педро де Пац спросил об его имени и, когда узнал, что с ним говорит «рыцарь без страха и упрека», которого он полагал еще в Бресчии, то поздравил его с прибытием: «Я рад Вас видеть, благородный господин, хотя присутствие Ваше для нас не прибыль. Французская армия усилилась двумя тысячами человек в Вашем лице. Дай Бог, чтобы между нашими государями когда-нибудь состоялся прочный мир и чтобы нам, наконец, можно было сойтись не для битвы, а для дружеской беседы». Потом Дон Педро спросил: «Кто этот статный молодой господин, которому все Вы оказываете такое почтение?»

Баярд отвечал: «Это герцог Немурский, брат Вашей королевы[419]

». Тогда испанцы сошли с коней и, преклонив колени, приветствовали Гастона: «Мы преданные Вам слуги, герцог, во всем, что не противоречит верности, обещанной нами королю Фердинанду». Гастон поблагодарил их, и они разъехались. Немного спустя началось дело. Соединенное войско Фердинанда и папы стояло за глубокими рвами. Доступ к нему был труден, почти невозможен. Но когда французские пушки открыли огонь, испанская конница не выдержала. Она перескочила через рвы и понеслась в чистое поле навстречу Гастону, Баярду и Лапалису, которые того только и ждали. Они опрокинули запальчивых врагов и погнали их перед собою. Потом французская пехота овладела окопами. Сражение было проиграно испанцами. Главные начальники их армии были убиты или ранены. В числе пленных были Дон Педро Наварра и молодой маркиз Пескара[420]

, впоследствии один из великих генералов Карла V[421]

. Военное поприще его только начиналось. На щите его было написано: «С ним или на нем». Но он забыл гордый девиз и отдал победителю щит и меч. Две тысячи человек испанской пехоты сохранили строй в общем беспорядке. Тихо и гордо отступали они к Равенне. Гастон отрезал им дорогу к городу. Но в упоении выигранной им победы он не заметил, что при нем было не более тридцати всадников. Бой был непродолжителен. Четырнадцать ран получил Гастон и пал мертвый. Жаль было не его, а французской армии, потерявшей такого начальника. Его смерть была прекрасна. Ей можно было завидовать, но не жалеть об ней. Он умер молод, в торжественную минуту жизни, исполненный гордой радости и высоких надежд. Совершились ли бы его надежды, кто знает? Он унес их с собою.

Он унес с собою и счастье Франции. Равенская победа не привела тех последствий, которых от нее можно было ожидать. Враги Лудовика XII удвоили усилия: его армия должна была снова оставить Италию. При отступлении Баярд, по обыкновению своему, занял самое опасное место: он вел задний отряд и отбивал напиравшего неприятеля. Больной, тяжело раненый, он прибыл в Гренобль[422]. Жизнь его, по-видимому, угасала. Народ с горячим участием толпился около дома, где он лежал. В церквах молились о его выздоровлении. Баярд жалел об одном: о том, что Бог не дал ему умереть смертью воина, вместе с Гастоном, в битве Равенской. Но ему не суждено было умереть так рано. Перед ним было еще несколько годов славной и благородной жизни.