Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе

Александр приехал в два часа пополудни. Он приласкал своего счастливого крестника, несколько раз поцеловал его и сказал мне во время крестин: «Не беспокойтесь за меня, я в этом деле не новичок». Крестины продолжились дольше обыкновенного, так как аббат Локман (настоятель церкви Мальтийского ордена) счел нужным произносить молитвы по-латыни и по-французски; он закончил церемонию красноречивым воззванием к крестному отцу и к родителям, убеждая их воспитывать ребенка в тех религиозных взглядах, которые помогут ему сохранить дары, полученные им при крещении. Государь, улыбаясь, смотрел на меня в критические для ребенка минуты. Впрочем, сын мой очень хорошо выдержал испытание соли и воды, ибо внимание его было отвлечено богатым костюмом аббата и диакона, украшениями алтаря, зажженными среди белого дня свечами.

После погружения в воду государь сам вытер длинные вьющиеся кудри неофита и в нескольких приветливых словах поблагодарил аббата Локмана. Заметив, что граф Ш** удалился сейчас же после церемонии, Александр тотчас пошел за ним, милостиво говоря, что это ни на что не похоже, что граф Ш*** не остался у себя, и, заставив его вернуться в гостиную, потребовал, чтобы он сел в его присутствии.

Разговор вскоре коснулся политики. Государь неодобрительно отозвался о перемене министерства во Франции, в значительной степени приписывая его влиянию известной дамы. Выразив свое сожаление по поводу отставки Шатобриана, государь сделал несколько метких замечаний относительно мелочных финансовых взглядов (он так выразился) одного французского министра и г-на Каннинга, которому он тоже не придавал значения[21]

. Государь милостиво преддожил нам вернуться в наше помещение в Царском Селе до его отъезда в Сибирь. «Быть может, — прибавил государь, — я могу надеяться, что вы останетесь здесь до моего возвращения и проведете зиму в Петербурге?» Выразив нашу глубокую признательность за столь любезное приглашение, мы принуждены были ответить, что дела графа Ш*** и в особенности его служебный долг требовали возвращения его во Францию. Государь коснулся болезни Людовика XVIII. - болезни настолько серьезной, что опасались за его жизнь «Я, однако, надеюсь, — прибавил Александр, — что воцарение нового короля во всяком случае не вызовет смут во Франции; брат короля любим в стране, и он сумеет проявить должную твердость». Я показала государю присланное мне матерью кольцо, с выгравированным на бирюзе изображением Александра, и прибавила, что она не могла бы придумать для меня более приятного подарка. Государь нашел портрет похожим и сказал, что он очень благодарен моей матери, так как кольцо это сохранит его в моем воспоминании; и он поручил мне передать ей свой привет.

Когда государь сел в коляску, толпа народа огласила улицу радостными криками «Ура!», вызванными, как всегда, присутствием возлюбленного монарха. Государь через два месяца должен был предпринять путешествие в семь тысяч верст для осмотра в Сибири Уральских гор, где недавно были открыты очень богатые золотые прииски. Государь не был знаком с этой частью империи и предполагал посетить все местности своего государства, дабы лично составить себе понятие о благосостоянии своих подданных, о средствах поощрения национальной промышленности, содействия торговле посредством проведения новых дорог, каналов и т. д. Все стремления этого великого государя, все его труды, ночные бдения клонились к одной лишь цели — к счастью пятидесяти миллионов людей.

Накануне отъезда государя я сошла рано утром в парк, чтобы посмотреть на его виды с «башни рыцарей». Вскоре я увидела подходившего с другой стороны государя, который взошел на платформу башни. Я поспешила взять свой портфель и удалиться; но государь последовал за мной в рощу, говоря, что я так скоро бегу, что он едва может догнать меня. Я извинилась, высказав опасение, что обеспокоила Его Величество. Государь сказал мне, чтобы я отгадала, в котором часу он встал. «В четыре часа», — отвечала я. «Нет, в половине четвертого», — возразил Александр. «Я завален работой, — продолжал он. — В эту пору я каждый год предпринимаю путешествие по империи, — и что же! каждый год все спешат покончить все свои дела со мной, как будто мне уже не предстоит вернуться». Какое знаменательное слово! Это было предчувствие. Через год, в ту же пору, Александр предпринял новое путешествие… Из него он уже не вернулся!