Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1

Следуя хронологическому порядку, надлежало бы сообщить известия о патриархе Евстратии Гариде (1081 —1084), но о нем почти нечего сказать.[381] Больше сведений, притом довольно характеристических, имеем о следующем Константинопольском патриархе —

Николае Грамматике (1084—1111). Николай известен был добродетельной жизнью и не чужд был образования, но все‑таки не может быть назван человеком, опытным в науке.[382] Нельзя утверждать о нем, что он отличался и пастырским искусством. Едва ли он способен был благотворно влиять на такое нравственно расшатанное общество, как византийское. Относительно Николая сохранилось даже очень любопытное свидетельство, из которого видно, что сами архипастыри тех времен не знали, что делать с таким обществом, которое, как говорится, от рук отбилось и которое ни во что не ставило не только увещания, а и духовные наказания. До патриарха дошли печальные известия о нравственных беспорядках среди афонских монахов,

[383] — царь Алексей Комнин предложил патриарху наложить на виновных сильные наказания. Но, как оказалось потом, патриарх не сочувствовал очень строгим мерам в борьбе со злом, потому что находил, что епитимии перестали уже оказывать свое действие на народ, да и сами пастыри, по сознанию патриарха, были не лучше своих пасомых. Перед концом Своей жизни патриарх с такими словами обращается к императору:)»Есть апостольское правило (33–е), которое гласит: «ежели который епископ или пресвитер, или диакон не постятся во Св. Четыредесятницу или в среду и пяток, да будет низложен, а мирянин отлучится». А теперь, — заявлял Николай, — найдешь ли ты портящихся иереев или царей? Все извиняются немощью — даже вами законники и церковные проповедники. Кто теперь постится? Разве где какой затворник или пустынник, да и то редко. Как же Налагать прещения на легкомысленный и необразованный народ Просто и когда случится, и притом, когда никто не соблюдает их». Разъясняя эту последнюю мысль, патриарх говорил царю: «Я не Налагал продолжительных епитимий или прещений, потому что никто не соблюдает их. Я давно знал, что ничего не соблюдает человеческое естество… безумно (?) налагать епитимии на людей».

[384] Таким образом, в лице патриарха Николая Грамматика мы встречаем интересный тип патриарха, отказывающегося действовать на Народ силой духовной власти, так как от этого рода действий Нельзя уже было ожидать никакой пользы. Кто в этом случае больше виноват — отбившийся от рук народ или патриарх, не умевший приняться за нравственное воспитание вверенного ему Духовного стада — не будем разбирать. Остается в наличности факт бездействующей духовной власти.[385]

Бывали на византийской патриаршей кафедре данного времени и такие патриархи, которые очень скоро приходили к мысли, что они не на своем месте, и удалялись в тот монастырь, из которого они были взяты на патриаршество. Таким был один из преемников Николая Грамматика, Михаил Оксийский

(1143—1146).[386] Характеристика его личности очень сходна с вышеприведенной характеристикой Николая Грамматика. Историк (Киннам) замечает о нем: «Михаил был человек добродетельный, отличался чистотой нравов, знал Св. Писание, но не имел достаточного образования и познания в науках».[387] Но этот патриарх очень скоро понял, что, обладая добродетелями, но не имея образования и пастырского искусства, весьма трудно править таким своенравным стадом, как византийцы. Он добровольно покинул патриаршую кафедру, возвратился на о. Оксию, где с молодых лет он проводил подвижническую жизнь. Мало того, Михаил произвольно наложил на себя некое унизительное наказание за то, что он сидел на патриаршем престоле, где сидеть ему совсем не подобало. Историк (Никита) говорит: «Михаил простерся на земле при входе в преддверие монастырского храма и отдал выю свою на попрание всякому входящему монаху — в сознании той мысли, что он напрасно оставлял жизнь простого монаха и без всякой пользы восходил на высокий патриарший престол».[388] История почти ничего не говорит о патриаршестве Михаила, да и не удивительно — патриарх, сознававший, что он попал не на свое место, едва ли мог быть деятельным архипастырем.