Исторический роман

Количественное нарастание исторических изменений, переходящее в новое качество, проявляет себя также в отличии войн того времени от всех прежних войн. Абсолютистские государства дореволюционных времен вели свои войны небольшими профессиональными армиями. Командование старалось как только возможно отделить армию от гражданского населения (снабжение только из военных запасов, меры, против дезертирства и т. д.). Недаром прусский король Фридрих Второй говорил, что войну надо вести таким способом, чтобы гражданское население ее вообще не замечало. "Спокойствие — первый долг гражданина", — таков был военный девиз абсолютизма.

Французская революция опрокинула эти понятия одним ударом. Защищаясь от коалиции монархических государств, французская республика принуждена была создать массовые армии. А качественная разница между наемным войском и массовыми армиями состоит прежде всего в их совершенно различном отношении к массам населения. Если речь идет не о добровольной или насильственной вербовке небольших контингентов деклассированных людей для профессиональной солдатчины, а действительно о создании массовой армии, то становится необходимой пропаганда, убеждающая в значительности целей и серьезности причин данной войны. Пропаганда ведется не только во Франции при вооруженной защите революции) и во время позднейших наступательных войн; к этому же средству вынуждены прибегать и все другие государства, как только они переходят к формированию массовых армий (вспомним, например, о военно-пропагандистской роли немецкой философии и художественной литературы после битвы при Иене). Но такая пропаганда никак не может ограничиваться одним только разъяснением смысла предстоящей или уже идущей войны. Для того, чтобы убедиться в ее общественной необходимости, надо разъяснить ее исторические предпосылки, и современные условия, связать войну со всей жизнью. нации, с возможностями национального развития. Вспомните о том, какое широкое значение имела защита революционных завоеваний во Франции, вспомните о связи строительства массовых армий с социальными реформами в Германии и других странах.

Жизнь народа связана с массовой армией совсем иначе, чем с армией профессиональной. Рядовой состав во Франции теперь уже не отделен, как прежде, глухой стеной от офицерства, кадры которого образуют дворяне. Преграды к неограниченной военной карьере разрушены революцией — и это знают все! Даже в странах, враждебных революции, пришлось под ее давлением допустить, по крайней мере, некоторое смягчение прежних запретов. Прочтите сочинения Гнейзенау и вы поймете, насколько осознавалась связь этих социально-военных реформ с новым историческим положением, созданным французской революцией.

Вследствие тех же причин должны были пасть и преграды между армией и народом во время самой войны. Массовые армии не могут снабжаться старым способом, т. е. из военных запасов и поставок.

Они прокармливают себя посредством реквизиций и неизбежно входят поэтому в непосредственные и постоянные сношения с населением той территории, где ведется война. Правда, отношения эти очень часто принимают форму грабежа и вымогательства, но все же это не всегда так. И, кроме того, никак нельзя забывать, что революционные, а отчасти и наполеоновские войны сознательно ставили себе пропагандистские цели.

Наконец, огромное количественное разрастание армий и областей, захваченных войнами, дает войне и качественно новую роль: оно приносит с собой чрезвычайное расширение горизонта. Военные операции, которые вели абсолютистские наемные армии, состояли по преимуществу в ограниченных маневрах вокруг крепостей и т. п.; теперь же театром военных действий становится вся Европа. Французские крестьяне сражаются сначала в Египте, затем в Италии и России: немецкие и итальянские вспомогательные отряды участвуют в русской кампании; русские и немецкие войска, низложив Наполеона, вступают в Париж. То, что прежде доводилось испытать только немногим людям, большей частью, людям с авантюристическими склонностями — объездить и узнать всю Европу или, по крайней мере, значительную ее часть — стало теперь доступным и даже необходимым для сотен тысяч и миллионов людей из различных слоев населения почти всех европейских стран.

Так возникает для масс конкретная возможность понять, что все их существование исторически обусловлено, увидеть в истории нечто такое, что вторгается в повседневный быт — и, следовательно, то, до чего есть дело каждому человеку.