Истории из прошлого

Мерфи рассказывает, как одна из его многочисленных теток попала туда с тяжелобольным ребенком. Они пролежали в больнице месяц, мальчику делали операцию на сердце. Тетка и так сидела на валерьянках и была на грани нервного срыва, а тут еще вдобавок такой случай: молодой человек напился и наблевал в клумбы, прямо под окном. Поднялся скандал, хулигана арестовали. А в полицейском участке выяснилось, что этот молодой человек – сын преподобного Якова. Так Мерфи узнал и о больнице, и о безбашенном сыне священника.

Я закатываю глаза и думаю: «Боже, он молится за больных детей в то время, когда его сын бухает, как черт».

Некоторое время мы молчим. К полудню температура поднимается до пятнадцати, но открываешь окно – сразу сквозит. Глаза слипаются, аппетита нет. Мне ничего не остается, как расстегнуть несколько пуговиц и обнажить свой кругленький животик.

Мерфи говорит:

– О боже, разлегся тут, светишь своим пузом.

– Слышь, Аполлон херов, за своим пузом следи.

Я открываю глаза и стукаю его по прессу. Раздается глухой удар, руку пронизывает боль. Я дую на ушибленное место, а Мерфи сидит себе и смеется.

– Что за…

– Это защита, – он поднимает одной рукой футболку, и я вижу бронежилет.

– Ты странный человек, Салли. Кстати, ты мне так и не рассказал вчера, почему пошел в ОДБ.

Мерфи, не отрывая взгляда от дороги, расстегивает жилет и приподнимает его. Я не могу сдержать смачного ругательства: на животе у Салли следы от швов и несколько небольших, но глубоких шрамов.

– Полтора года назад на меня напали пьяные малолетки во время утренней пробежки в парке. Их было трое, я один. От первого отбился, а второй достал пневматический пистолет и попал мне в живот. Я почти месяц пролежал в больнице, у меня была дырка, операцию делали. Благо, органы не задело, жив остался.

Смутно вспоминается, что я два месяца не видел Мерфи – только его сожителя, и то изредка. У меня еще возникла мысль: а не переехал ли Салливан Мерфи? Потом он вернулся, и это как-то позабылось, а теперь вот – всплыло. Мерфи рассказал, как он восстановился спустя два месяца, а малолеток полиция никак не могла найти. Так прошло полгода, и Салли нанял знакомого частного детектива. Тот содрал с него очень неплохие деньги, зато работу выполнил. Дальше последовали суд, наказание, и сама история забылась, а на Мерфи след оставила – как в прямом, так и в переносном смысле. Он понял, что люди неплохо наживаются на расследованиях, да и работа нескучная, особенно у «частников». К тому же, Мерфи еще признался, что ему несколько спокойнее будет ходить с пистолетом и значком ОДБ. Салли стал заниматься тхэквондо и купил на всякий пожарный бронежилет. И кстати, от Мерфи ушел фитнес тренер. Тот не поддержал идею относительно ОДБ и, тем более, с частным бизнесом, – много рисков и вообще это очень затратное дело. Они расстались, Мерфи закурил, иногда не брезгует даже пиво выпить.

Он замолкает. Я также молчу. Мы едем по пробкам, тихо играет радио, а вдалеке можно услышать пение птиц. Солнце печет еще сильнее. Я прикрываю глаза и засыпаю…

***

Мы останавливаемся у ворот больницы и идем туда. Участок большой: три корпуса по разным концам территории, а по центру церковь. На входе висит табличка: «Северо-окружная детская больница при церкви Святой Марии». На территории много народу, особенно матерей с детьми. Мы показываем курсовые (то есть временные, на момент экзамена) лицензии охранникам, и те нас пропускают. Я прихлопываю себя по кобуре, а сердце стучит еще сильнее, стесняя легкие. Интуиция мне подсказывает: лучше не выпускать из рук пистолет. Она меня никогда не подводила. И вообще, интуиция – главное оружие детектива, она намного полезнее даже пистолета.

Мы заходим в церковь. Запах свечей, фрески на стенах, мозаики… Никого нет, кроме старенькой, практически беззубой уборщицы, которая моет полы между скамейками. При виде нас она улыбается и говорит:

– Вам чаво, голубчики?

– Здрасте, – говорю я и улыбаюсь. – Нам нужно поговорить с преподобным Яковом.

– Он щас на семинаре.

– Что за семинар, если не секрет?

– Это семинар, типа, – как у вас там, молодежи… «психиатрический»?

– Может, психологический?

– Во-во! Преподобный Яков учит девонек уму-разуму, те приходят покаяться там… Там еще пацанчики ходют, я так думаю, там какой-то общий сбор. Яков говорит, так он молодежь приучает к церкви, а то уже совсем в церковь не ходют.

Мы с Мерфи переглядываемся. Я слышал о семинарах в рамках церкви, но никогда там не был. Что ж, очень интересно.

– А где, матушка, эти семинары проходят? Мы тоже хотели бы их посетить, – говорю я.

– Справа, мальчики, в подвале. Только осторожнее, на ступенях скользко! Если чаво надо – зовите.

Старушка уходит во двор, а мы идем к подвалу. Дверь деревянная, с металлической ковкой. Первым спускается Мерфи, его рука тянется к пистолету. Уже на последних ступенях слышатся смех и рок. Я также берусь за оружие. У меня не так складывалась картинка при словах «церковные семинары». Мерфи стучится, никто не отвечает. Он стучится еще раз, и музыка затихает. У меня засасывает под ложечкой.