Здравствуйте, дорогая Любовь Ивановна!
Все не решалась написать Вам, а тут узнала, что женщина, с которой работаю, едет к Вам, да еще предлагает передать письмо при возможности прямо в Ваши руки! Пользуясь такой возможностью, села за письмо.
Во-первых, спасибо огромное за Ваши книги! Их легко и просто читать, на каждой странице находишь подтверждение своих догадок, все становится на свои места. Во-вторых, желаю Вам «многие лета», здоровья и любви!
Немного о себе. Мне 31 год. Замужем уже 8 лет, есть дочурка Елизавета. Именно о ней я хочу Вам написать. Конечно, каждая мать любит своего ребенка, видит в нем что-то необычное, я – не исключение. Дочуре 5 лет. Родила я ее легко, во всяком случае, по сравнению с родами других некоторых моих подруг, но дело не в этом. Меня в 1991 году окрестили. Крестной была моя знакомая – Наталья, человек очень чистой души, «не от мира сего». Признаться, ее непохожесть на других бросалась в глаза. Человек, любивший свое дело (она была медсестрой), мечтавший о поступлении в медакадемию, помогавший всякому знакомому и не очень человеку, она как бы выделялась из толпы молодых (нам было по 19—20 лет) своей «несовременностью». Огромные глаза и полуулыбка на устах какая-то блаженная. Она могла отдать последнее, что у нее было, человеку, которому было плохо. Признаться, мы над ней иногда посмеивались – сидит себе дома, никуда не ходит, мечтает о чем-то неземном, собирает и покупает вещи и книги для своих будущих детей. Мама ее спрашивала: «Для чего костюмчик-то купила?» – «Рожу, будет все у ребенка». – «Рожу… А от кого, ветра, что ли?» Кто знал, что через 3 года Наташи не станет! В 1994 году она уехала на работу, и до сих пор мы не знаем, где она. Вернее, знаем почти все о том трагическом дне (Бог помог, размотали тот злосчастный день по минутам, шагам), но тело до сих пор не найдено. Ее убили зверски, жестоко, ни за что. Ей было 23 года.
На 33-й день после ее гибели в квартире родителей пошли и отстучали боем 10 раз часы, которые остановились так давно, что никто и не помнил этого времени. Наташа много и часто снилась своей маме, брату, подругам, мне. Просила не плакать, а поминать ее молоком, говорила, что ей очень хорошо. Мне показала в 1996 году, что я рожу девочку. В то время мы с мужем и не думали о детях (проблемы, деньги, жилье), предохранялись и все говорили: «Вот разбогатеем, тогда и родим». Я, честно говоря, побаивалась рожать. А в 1997 году, в декабре, почувствовала, что что-то не так, взяла в аптеке тест на беременность, проверилась. Результат положительный. Помню, не знала, что делать. Пошла к врачу. Мне сделали УЗИ, проверили, и я услышала вердикт: «Тесты ненадежны, у вас склерокистоз яичников. Первичное бесплодие. Чтобы вам забеременеть, нужно делать операцию. А отсутствие месячных говорит о том, что вас нужно лечить». Признаться, сначала я обрадовалась, не готова была стать матерью тогда. Началось лечение. «Норколут», другие гормоны. Как-то на работе, во время какого-то праздника пошла в туалет и увидела – пришли месячные. Обрадовалась, значит, точно не беременна! Но в феврале 1998 года начала прислушиваться к себе: что-то не то. Подташнивает вечером как-то странно. Купила тест: результат положительный! Помню, как после УЗИ в конце февраля у доктора вытянулось лицо: «Вижу плод. 10—12 недель». Что делать? Меня лечили от бесплодия, кого я рожу? Долго колебалась, взяла маму и поехала делать аборт. Гинеколог Светлана Георгиевна (моя добрая фея!) посмотрела и сказала: «Плод больше 12 недель. Аборт я сделаю, но зачем?» Потом рассказала мне историю, вернее, отрывок из книги А. Хейли «Аэропорт» о том, что нежеланные, незапланированные дети всегда самые-самые любимые. «Подумай». Села я в коридорчике абортария, разревелась… и ушла домой.
После этого все в моей душе перевернулось. Ребенка я полюбила еще в утробе своей, страх перед родами прошел. Чувствовала я себя всю беременность отлично. Летала, работала до последнего, пока мои сослуживцы не сказали: «Хватит, иди домой, ты нам народ пузом распугиваешь, родишь еще на работе». 27 августа 1998 года родилась Лизонька. Вес 3600, рост 52 см. На 5-й день нас выписали домой. Ребенок оказался спокойным, здоровеньким. Я почувствовала, какое это счастье – быть матерью! Муж души не чает в дочке, она в нем тоже.
Как только Лиза родилась, я стала думать о том, что ее необходимо окрестить. Мама на это отвечала: «Вот будет лето, окрестим». Но я хотела это сделать сразу, не знаю почему. И когда Лизе было 2 месяца, мне приснился сон, после которого я уверовала в Бога. Что это было – не знаю, но такого я никогда не видела и не слышала ранее.
А приснилось мне вот что (хотя сон ли это – до сих пор не знаю). Лизонька иногда ночью просыпалась, и я ее брала на ручки укачать. Или, сидя в кресле, поглаживала по спинке, убаюкивая. Так вот, приснилось мне, что Лиза проснулась ночью и я, сидя в кресле, держу ее на руках и убаюкиваю. Моя комната, все предметы как наяву. Но на кровати спит не муж, а моя родная сестра Света и наш отец. Вдруг (это было как в сказке) на столике у торшера (в комнате темно) как будто из мельчайших частичек света начинает собираться в единое целое икона. Черточки лица на иконе все четче и четче, и вот уже передо мной икона, она как бы светится изнутри, освещая все вокруг себя в радиусе около 5 см. Примерно секунд 5—6 она светится и освещает все вокруг себя, затем так же медленно начинает угасать. Черты лика стираются, свет пропадает, и вот уже в комнате все по-прежнему. Но это еще не все. Проявление ее и дальнейшее исчезновение сопровождались такой красивой музыкой и пением чистейших голосов, что я обомлела. На Земле такой музыки и голосов я не слышала. Наверное, это и было райское пение, как говорят иногда о чистых, светлых, неземных звуках музыки и голоса. Секунд через 5 справа от места, где проявилась икона, произошло все снова, но другая иконка была примерно в 2 раза меньше первой. Так как я в церковь не ходила и ни одной иконы не знала, то так и не могу сказать, кто это был. Помню точно, что на первой иконе у изображенной святой (или святого) было что-то в одной и другой руках. Этого сна я не забуду никогда. И звуков неземной музыки и пения. Мне кажется, никто на земле не сможет воспроизвести нечто подобное никогда!
Я восприняла этот сон как попытку указать мне Свыше на то, что ребенка необходимо окрестить, а мне – повернуться лицом к вере. В июле 1999 года Елизавета была окрещена. Сестру Светлану я взяла крестной (мой сон указал), а отца, сказали в церкви, в крестные брать нельзя. Во время крещения Елизавета вела себя не так, как все дети. Был жаркий день, в церкви душно, детей и желающих принять крещение было много (детей вместе с Лизой пятеро, взрослых два или три человека). Обряд длился минут 40, все очень устали, больше от детского крика. Дети подобрались одного возраста, 10—11 месяцев, и кричали, заходились в течение всего обряда. Кроме Лизы. Мы были удивлены, ребенок в этой какофонии звуков молчал и рассматривал иконы на стенах. Думали, ну вот сейчас не выдержит! Вокруг все кричали, а она как будто одна в церкви. Это было 4 года назад. А сейчас ей 5 лет и девочка очень верит в Бога. «Мама, ты почему не надела мне крестик? – говорит она, сурово поглядывая на меня. – Я лягу спать и попрошу прощения у Бога и Ангела за то, что плохо себя вела сегодня». Иногда она говорит такие вещи, что кажется, ей не 5 лет, а много больше. Я ее очень люблю и почему-то боюсь за нее. Может, это все ерунда? Дай Бог, чтобы Вы прочли мое письмо, может, растолкуете мне, неразумной, что за сон был мне? Что хотели сказать Свыше? Правильно ли я поняла, растолковала его?
И еще. За себя я ничего не прошу, а за мужа и маму мою хочу попросить. Дело в том, что они некрещеные. Я долгое время прошу их окреститься, но оба то не находят времени, то говорят, что это все ерунда. Боюсь за них. А может, я не права? Каждому – свое? Кто бы растолковал, что есть истина?
Если Вы все это прочли, искренне Вам благодарна. Не стала ничего корректировать, исправлять, переписывать. Села и за вечер написала все это. Может, получу совет?
Искренне Ваша Анастасия Михалкина
г. Щелково, Московская обл. 
