Истории мёртвой зимы

Леонид хотел что-то сказать, но успел только выставить руку вперёд, закрываясь от яркого света, потому что раскручивающееся устройство затрещало и заискрилось. От внезапно возникшего ослепительного шара в разные стороны поползли небольшие вспышки электрических разрядов. Их извивающиеся змейки с громкими щелчками ударяли в батареи отопления, ручки дверей, оконную фурнитуру и лопающиеся от перегрузки лампы. С потолка посыпалось измельчённое стекло. Воздух наполнился запахом озона. Одна из молний выбила циркулярку из рук Толяна, а его самого оттолкнула в угол под окном. Тоже получив удар, Леонид сполз спиной по противоположной стенке. Уже лёжа на полу и теряя сознание, Валентина обратила внимание на остроносые зеленовато-коричневые ботинки неизвестного мужчины. Она определённо где-то их видела…

Глава 16. Захват

в которой Фагот погружается в водку и воспоминания, а заодно делает признание жене своего сослуживца

Фагот опрокинул в себя рюмку водки. Кажется, третью по счёту. Но это, к сожалению, не очень-то ему помогло. Перед глазами всё так же стояли поднимающиеся с земли трупы: их растерзанные тела и окровавленная одежда, сломанные и полуоторванные руки, распоротые животы с вывернутыми наружу кишками, зияющие чёрные глазницы без глаз. А главное, из головы не шло хорошо знакомое и привычное лицо Витюни, которое Фагот никогда не видел таким, как тогда. И тот момент, когда он наводит на него мушку и зажимает спусковой крючок. Росгвардеец поморщился и бессмысленно уставился в какую-то невидимую точку.

— Миш… Что там у вас произошло? — осторожно спросила полноватая молодая женщина лет 35-ти в помятом халате, сидевшая за столом напротив Фагота.

Он посмотрел на Зинаиду, медленно возвращаясь из своих воспоминаний в реальность, и поймал глазами её беспокойный мечущийся взгляд.

— Что-то произошло… — повторил Фагот, ощущая, что совершенно не способен объяснить, что же конкретно произошло.

— Попали в какой-то переплёт? — стараясь сдержать дрожь в голосе, уточнила Зина.

— Можно и так сказать, — кивнул росгвардеец, снова утыкаясь глазами в рюмку и подливая себе из уже изрядно отпитой бутылки.

— Что-то прошло не по плану?

— Да уж какой там к ху*м план… — Фагот хлопнул ещё 50 грамм. — Я, правда, не знаю, что сказать… Как тебе объяснить. Мы к такому не были готовы.

Взволнованная женщина внимательно посмотрела на него.

— Как тогда в Дагестане?

— В Дагестане… — снова повторил конец фразы росгвардеец, потому что вопрос Зины уже отправил его на одиннадцать лет назад.

Вторая чеченская кампания завершена. Федеральные силы, укомплектованные в том числе ментами, продолжают зачищать территории от остатков террористических банд. Вот и он сам, куда более молодой, но уже достаточно опытный боец, в составе отряда силовиков штурмует поселковую школу. Небольшое двухэтажное здание, потрёпанное войной. На стенах, покрашенных однотонной краской, следы от пуль.

Снайпер через окна валит двоих джихадистов. Оставшиеся в глубине, вяло отстреливаются со второго этажа. Летние каникулы и внутри не должно оказаться детей. Никто не выдвигает никаких требований, поэтому принимается решение входить. И пока остальные ведут прицельный огонь по окнам, Фагот и ещё двое бойцов обходят здание с тыла и проникают в него через служебный вход.

На первом этаже среди битого стекла валяется труп кого-то из работников, кажется завхоза, а, может, и учителя, судя по наглаженным брюкам, седого мужчины с аккуратно постриженной бородой и перерезанным горлом. Сельский интеллигент, на него даже не стали тратить пулю, а прирезали как барана. А говорят, что на Кавказе проявляют уважение к старшим. Не все и не ко всем. Когда идёт гражданская война, иногда даже родной отец может перестать быть своим.

Фагот ловит себя на мысли, что рассматривает, как на фоне окровавленной бороды зарезанного деда мерцают радужные огоньки. Солнце, сквозящее через выбитые окна, играет в осколках. Командир беззвучно материт его. Первый этаж чист, но сверху доносятся выстрелы.

— Ещё одного снял, — сквозь треск прямо в ухо пердит по рации Серёга, засевший снаружи со своей СВД. — По моим прикидкам двое или трое остались…

Командир снова шевелит губами. В другой ситуации он бы явно что-то ответил, но сейчас нельзя. Все начинают медленно подниматься по лестнице, вжимаясь в стены, разрисованные цветочками и сказочными персонажами. Фагот замечает бабу Ягу, которую мастерские изобразил какой-то художник, с противной бородавкой на здоровенном изогнутом носе. А вот и Алёнушка. Прячется от бабки за яблоней. Стекло предательски хрустит под ногами, но из-за пальбы снаружи это уже не важно. Важен первый выстрел. Первого ещё можно застать врасплох. Остальных уже не получится. И вот тогда всё начнётся.