Истории мирового балета

Неожиданный импульс дал Бежару понимание, что надо не бояться импровизировать. На волне импровизации в свои спектакли позже он стал включать декламацию, стихи, прозу, какие-то совершенно невероятные шумы – всё шло в костер его удивительного гения. Ему хотелось говорить с публикой на понятном ей, современном языке. И если раньше он был на распутье, то теперь четко определился. «Мне пришлось создавать свой стиль, нечто соответствующее моему телу. Я считал себя низкорослым, коротконогим, широкоплечим. Но танец требует от тела так много, и я наконец понял главное – я понял, что всегда хотел быть балетмейстером

».

Итак, отправной точкой Бежара стал сам Бежар. Его не пугали несовершенные тела танцовщиков – гораздо важнее была индивидуальность. Это стало его стилем – поставить индивидуальность на первое место. При этом он придумывал ходы, чтобы представить танцовщиков в лучшем виде. Например, придумал трико, обрезанное на щиколотках, придумал небольшие складки от щиколотки до икры, что визуально исправляло недостатки.

И вот – «Симфония для одного человека». «Для меня это мой первый балет. Конечно, первым он не был, но все другие балеты умерли, они были скорее гаммами. Работая над “Симфонией для одного человека”, я чувствовал себя счастливым – наконец что-то получается. А до этого – так, какое-то бормотание, как у всех, ничего особенного. Была робость, сомнение, но я ощущал, что прав. Это был 1955 год. Труппа маленькая, двенадцать человек. Музыка – Пьера Анри. Он сочинил очень странный звуковой мир, но главное – очень созвучный нашему времени. Передо мной танцовщики. Я люблю тела, я их показываю. Все в трико. Нужно, чтобы зритель отождествлял себя с артистом. Танцовщики – не волшебные создания, которые порхают. И вышло, что люди в зале узнавали себя, хотя зал отнюдь не ломился от зрителей

».

Эта постановка стала первым успехом Бежара. «Симфонию…» в то время танцевали две балерины – утонченная голландка Таня Бари и красавица-американка Сьюзен Фаррелл, последняя муза Баланчина. Бежар был на сцене вместе с ними. Хореография показала настоящего Бежара, и в «Симфонии…» проявился его «конек» – он придумывал удивительные поддержки, и первым показал на сцене поддержки групповые. Позже в его версии «Весны священной» все участники – сорок танцовщиков – поднимали героев в центре сцены. Это стало фирменным знаком Бежара, его открытием. Сам Бежар говорил: «Я не выношу разговоров об абстрактном танце: абстрактный треугольник, алгебраическая формула – но тела можно коснуться

». Наверное, в этом заявлении – всё бунтарство Бежара. Он оторвался от своих коллег и встал на свой собственный путь в искусстве балета.

В его жизни был период, когда он захотел делать балеты-биографии. Он передал языком танца воображаемые биографии (именно так он называл это направление в своем творчестве) Бодлера, Нижинского, Мольера, Мальро и Айседоры Дункан. «Айседору» Бежар поставил для Майи Плисецкой. По этому спектаклю можно сказать, насколько для него важна личность в постановках, как неожиданно он мог повернуть любую биографию, пропустив ее через себя. В череде автобиографических балетов Бежар мечтал поставить спектакль о Дягилеве, который был для него манящей фигурой. Увы, этого не случилось, но зато в его жизнь вошло всё, что было связано с Дягилевым: Бакст, Бенуа, Рерих, Матисс, Пикассо, – Бежар вдохновлялся их творчеством.