Истории моей мамы

Мадина засыхала. Похудела, осунулась. Соседки языками цыкали, когда ее видели – больная, совсем больная. Мало того что не девушка, опозорилась, сватам не понравилась, так еще и хилая. Точно замуж не выйдет. Даже мечтать не стоит.

Валя не знала, как вернуть дочь к жизни. И тут в городе объявили конкурс самодеятельности. И директор школы Нина Теймуразовна, которая очень любила Мадину, решила выставить от села именно ее. У Мадины был талант, который она скрывала. Просто не афишировала. Она очень хорошо играла на осетинской гармошке и пела – старинные народные песни. Не только осетинские – грузинские, армянские, адыгейские. Голос у Мадины был потрясающий. Но для выступления нужны были костюм и гармошка. Ни того ни другого у нее не было, поэтому ни в каких конкурсах она участвовать не могла. Стеснялась.

Нина Теймуразовна пошла по дворам и под свою ответственность нашла для смотра самодеятельности и богатый костюм, и гармошку, и даже искусственные косы, чтобы сделать Мадине прическу.

– Я не смогу, – отказалась та, – не хочу снова в город ехать.

– А кто село представит? – возмутилась Нина Теймуразовна. – Поедешь. Только костюм не испачкай.

Мадина заняла на смотре первое место – она пела так, что члены жюри плакали. И была красавицей – с двумя роскошными косами, которые спадали по плечам, в дорогом костюме. У нее появились и грудь, и талия. Мадине было все равно – она не волновалась, не переживала. Она пела о своей судьбе, о чувствах, о женщинах, которые, как птицы, заперты в клетках. Когда она закончила, потрясенный зал молчал. И Мадина решила, что нужно спеть еще – колыбельную, которую ей пела мама. Детскую простенькую песенку, на которой выросло несколько поколений детей. Она пела, оплакивая свою судьбу, которая не позволит ей стать матерью. Ведь если нет мужа, то и детей не может быть. Мадина пела, склонив голову, обращаясь к собственному ребенку, о котором даже мечтать больше не смела. После этого поклонилась и ушла за кулисы под гробовое молчание зала. Она не видела со сцены, что женщины плакали, а мужчины смотрели в пол.

В подарок за победу Мадине подарили гармошку и национальный костюм, расшитый серебряными нитями. И выдали почетный диплом. Уже за кулисами к ней подходили какие-то люди и предлагали выступить на областном смотре, представлять город. Мадина безучастно кивала, мечтая добраться до дома, лечь на кровать и отвернуться к стене.

Валя не могла насмотреться на роскошное платье, лучше свадебного, с такой вышивкой, что никаких денег не хватит такое купить. Протирала тряпочкой новенькую, сверкающую свежей краской гармошку. А диплом поставила в сервант за стекло.

– Ну, видишь, какая ты умница, – говорила она дочери. – Нина Теймуразовна тебя так поддержала. Теперь никто против тебя слова плохого не скажет. Ты же гордость села! Хватит лежать. Иди сходи в кино, развейся. Что дома сидеть? Не надо ничего бояться! Ты же диплом привезла! Больше никто тебя не обидит!

И Мадина согласилась, уступила матери. Пошла в кино. И там перед сеансом, на виду у всех, ее избили мужчины, совсем молодые парни. Порвали ей платье, проволокли по улице за волосы. Женщины только плакали, но не вмешивались.

– Чтобы знала, как себя вести нужно, – сказал один из парней и плюнул Мадине в лицо.

И этот самосуд, публичная порка, стали таким позором, после которого нельзя жить. Женщины или сбегают, или руки на себя накладывают. Потому что никто не заступится, не посмеет. Не скажет слова в защиту. И будут шарахаться, как от прокаженной.

Мадина, в порванном платье, избитая, вся в крови, чудом дошла до дома – никто не помог, не довел. Валя плакала. Она сразу все поняла и винила себя – не нужно было дочь отпускать из дома.

А на следующий день к ним пришла Нина Теймуразовна и принесла трудовую книжку.

– Прости, но я не могу тебя оставить, – сказала она. – Сегодня родители пришли. Не хотят, чтобы ты к детям подходила.

– В чем я виновата? – спросила Мадина.

– Ни в чем, – ответила директриса, – но я не могу. Пойми. После того что случилось…

– Что мне делать?

– Уезжай в город. У нас тебе все равно жизни не дадут. За ворота не сможешь выйти. Женщины первые заклюют. От страха.

– За что?

– Было бы за что, вообще бы убили. Что я тебе объясняю, ты и сама все понимаешь. Не надо было в машине с мужчиной ездить. Где была твоя голова?

– Ничего не было! Мы разговаривали! – закричала Мадина.

– Ты никому ничего не докажешь. Слухи живут дольше, чем правда. Уезжай.

– Здесь мой дом, куда я поеду? К кому? – Мадина плакала. – Не выгоняйте меня. Хотите, я к врачу схожу, справку принесу, что я девушка? Что мне сделать?

– Я не знаю, что делать… Говорят, я тоже виновата – тебя на конкурс отправила. А не должна была. – Нина Теймуразовна покачала головой и ушла.

Вечером пришла с работы Валя. Села на стул и не двигалась.

– Мама, что случилось? – спросила Мадина.

– Меня хотят с работы уволить.

– За что?

– Говорят, что плохо тебя воспитывала. Недоглядела за тобой.

– Мам, ты же знаешь, что ничего не было!