Истории СССР (СИ)

Медовый месяц, горькая Луна

Ил-18 ровно жужжал своими моторами, отгоняя тревогу и снимая нервную дрожь. Мы летели в свадебное путешествие. В иллюминаторах взбитыми сливками аппетитно проплывали облака, пробуждая мысли о прекрасном и разжигая аппетит. В летающей столовке стройные бортпроводницы в синих костюмчиках разносили завтрак. Как это было кстати! Я невыносимо хотел есть. Вспоминая гору еды на свадебном пиру, вспоминая туго набитый холодильник, заботливо нашпигованный моей бабушкой, я не мог себе объяснить, почему я ничего не ел. Не было аппетита?! Я нервничал, вступая в новую жизнь, скреплённую законным браком. Какой-нибудь безответственный женишок поел бы впрок. Неизвестно как там в новой жизни всё сложится. А я был ответственным. Я думал о своих новых обязанностях и едой пренебрегал. А зря.

В Одессе нас встречала дружная семья тёщиной закадычной подруги Хгалы. Они припёрлись всей семьёй, ответственно отнесясь к просьбе своей столичной подруги, ну и, конечно, не ущемляя свой провинциальный интерес. С типично одесским интерэсом нам удалось уплотниться в автотакси типа «Волга» всей компанией. Жила Хгала с семьёй в шикарном доме на Пушкинской улице в коммунальной одесской квартире. Когда я заметил огромную толпу, перегородившую всю улицу с облезлыми платанами, у меня помрачнело на душе. Я подумал, что там авария (дурной знак) и надо бы объехать. Но радостные крики открыли мне глаза на происходящее. Это соседи и соседи соседей встречали хгалкиных столичных молодожёнов. Мою новенькую жену понесли на руках, а на меня все повисли с объятиями, как на вешалку и я понёс их на второй этаж. Душное одесское гостеприимство разлилось по всему дому. Стол стоял в общей кухне, размерами напоминающими вокзал. На столе плотной батареей стояли бутылки Советского Шампанского одесского разлива и горы фруктов. Хгала не хотела падать лицом в грязь перед столичной публикой. Запенилось вино, заоралось «Горько» и я, наконец, опьянев с голодухи, всосался в свою молодую жену. Спустя немного времени фруктов на моём краю стола не осталось. Я смёл со стола всё. И яблоки, и вишни. Причём вишни я ел прямо с косточками. Тут Хгала, поднабравшись шампанским до общего градуса и ощутив родственную заботу и простоту, нерешительно спросила

— Так може борща с помпушками, Мыкола?

— А что, есть?

— Да Боже ж мой!

Спать мою новенькую жену положили с хгалкиными детьми, обосновав это тем, что ей нужно привыкать. Хгала с плохо скрываемой радостью пошла спать к соседям, а меня положила в одну кровать со своим мужем Юрой. Видимо у них, у одесситов, так принято. Всё лучшее-гостю! Юра, едва коснувшись подушки, заснул, крепко обнял меня и так продержал всю ночь, не дав мне узнать, где у них находится туалет.

Ослепительно белый пароход «Украина» отвалил от причала и понёс нас по синим волнам навстречу новой жизни в Ялту. Я предусмотрительно взял билеты в двухместную каюту второго класса и предвкушал новобрачное соитие. Но белый пароход разрезал своим носом штормовые волны и качался из стороны в сторону как качели. Моя новенькая, молоденькая жена не выдержала качки и начала, как говорят моряки, травить.

Чтобы не смущать свою леди, я пошёл на танцы. На верхней палубе на всё Чёрное море из репродукторов гремела ритмичная музыка и, крепко обнявшись, танцевали только два матроса. Пассажиры в лёжку попрятались по каютам. Теперь травить начал и я. Брачное соитие по метеоусловиям было отложено.

Ялта встретила нас низким пасмурным небом. Ай-Петри проколола собой тяжёлое облако. Прямо на причале нас встретили с баяном работники Дома отдыха ВТО. На своём автобусе привезли в Мисхор. После морской прогулки у меня снова появился зверский аппетит. Номер был простой, но уютный, с видом на море. Правда, от моря в окно сильно шумело. По разные стороны стояли две односпальные кровати с прикроватными тумбочками. Посреди комнаты мешался стол с графином. Узкий коридорчик вёл к туалету и ванной комнате, что в СССР считалось высшим шиком. Люди, которые по утрам принимали душ, с основанием относили себя к интеллигенции.

Устав от дороги, моя жена прилегла на кроватке и я вспомнил почему, собственно, мы с ней здесь оказались. Скинув брючки я бросился к ней. Моя сексуальная агрессия жену напугала и лицо её не скрывало желания позвать на помощь. Обнимая и поглаживая её груди я пытался её успокоить. Громкий металлический голос из репродуктора возвестил о начале обеда и благодарил за то, что все отдыхающие придут вовремя. Жена вскочила и выбежала из номера, как освобождённая из Бухенвальда. Быстро, натянув брючки я трусцой бросился её догонять. Бежал на запах жареного лука. Двухдневная свадебная голодовка давала себя знать.