Истории Ворона

Во время неофициальных посиделок на «Самом страшном фестивале», когда мы все (а там были и Олег Кожин, и Анатолий Уманский, и Александр Подольский, и Дарья Бобылёва, и много кто еще из нашей пишущей братии) уже были достаточно навеселе, Руслан вспомнил забавный случай из своей практики. Записывая очередную историю для своего канала на YouTube, он как-то наговаривал текст на микрофон. Надев, разумеется, наушники, чтобы лучше слышать собственный голос – и больше ничего, никаких посторонних звуков. А потом, уже прослушивая запись, уловил приглушенный детский голосок – видимо, соседская девочка через тонкую стену докричалась. Представляете – рассказчик, играя тембром, варьируя интонации, нагнетает жути, и вдруг раздается радостный девчачий крик: «Мама, я ПОКАКАЛА!»

Поскольку участники тех посиделок, повторюсь, уже выпили довольно много пива, вина и виски, немедленно стали поступать предложения: создать антологию под названием «Мама, я покакала!» или использовать эту фразу как слоган или же цитату-блерб, вынесенную на обложку в рекламных целях. Классный читательский отзыв и отличная рекомендация для сборника страшных рассказов – «мама, я покакала».

Так вот. Я, конечно, не знаю, поможет ли эта книга вашему ребенку справиться с запором. Но мне кажется, что она будет вам интересна. А еще вы можете ее не только прочитать, но и послушать в исполнении одного из лучших чтецов страшных историй в Рунете – Ворона. Очень может быть, что в его исполнении эти рассказы заиграют совершенно новыми красками и вызовут у вас новые сильные эмоции. Не этого ли нам всем и надо в конечном счете, не этого ли мы и ждем от рассказов ужасов?..

Лишь бы не случилось того, что случилось с той девочкой из соседней квартиры.

А теперь всё – теперь я умолкаю. А дальше наконец-то говорит Ворон.

Парфенов М. С.,

писатель и составитель антологий

Евгений Шиков

Цап-цап

1. Остановка

Асфальт на подъезде к Жданово заменили, а вот остановка осталась прежней – вся в дырах и проплешинах, через которые была видна застрявшая в цементе арматура. Изнутри темнели какие-то агитационные плакаты – то ли зовущие на давно прошедшие выборы, то ли на какие-то бесполезные собрания. Рядом с остановкой торчал огромный цементный пшеничный колос с надписью «Колхоз „Пламя“». Он тоже не изменился за прошедшие годы – лишь еще больше потемнел да рельеф на самой его верхушке уже начал осыпаться.

Семен подтащил свою сумку к остановке, присмотрелся было к лавочке, но та, грязная и обшарпанная, не вызвала в нем доверия. Тогда Семен поставил сумку на асфальт, где почище, достал сигарету – и закурил. Обернувшись на дорогу, он проводил взглядом исчезающий за поворотом автобус. Когда тот скрылся окончательно, Семен стал смотреть по сторонам.

Сверху палило солнце. Пахло разогретым асфальтом. По обочине дороги, по направлению к городу, топала совсем молодая, лет двадцати, девчонка в ярко-желтых шортах и розовых шлепках. Поравнявшись с остановкой, она заметила Семена и сбавила шаг.

– Здравствуйте, – сказала она.

– Добрый день. – Семен улыбнулся. Он никак не мог привыкнуть к тому, что в деревнях все друг с другом здороваются. – А вы местная?

– А что? – поинтересовалась девушка. В ее голосе послышалось праздное любопытство.

– Я здесь в детстве когда-то жил. – Семен улыбался, щурясь на солнце. – Лет в шесть сюда приехал, почти на полтора года. Когда родители переезжали в Москву и ремонт там делали, а старую квартиру уже другим людям продали. У меня тут тетка жила, Маргарита Павловна, вон там, за речкой…

– Так она померла уже давно, – безразлично произнесла девушка, но вдруг спохватилась. – Ну, то есть вы же знаете?

– Да, знаю. – Семен кинул окурок в урну, но промахнулся. – Родственники ее из Калининграда письмо присылали, настоящее.

– В смысле – настоящее?

– Бумажное. На бумаге то есть.

Девушка непонимающе смотрела на Семена. Тот рассмеялся и пошел в сторону урны, рядом с которой продолжал дымиться бычок.

– Я к тому, что в наше время письма все шлют электронные. А тут – настоящее, бумажное письмо. Оно, правда, пришло, когда уже похоронили ее, поэтому я и не приехал. Только вот сейчас собрался.

– Так и дома ведь ее уже нет. – Девушка вытащила одну ногу из сланца и, вытянувшись, словно цапля, с наслаждением почесала пяткой у колена другой ноги. Затем сложила руки на груди и зевнула. – Сгорел год назад. Там алкаши летом жили. С ними и сгорел.

– Как с ними? – Семен, выпрямившись с дымящимся в пальцах бычком, обернулся к девушке. – Прямо с людьми?

– Говорю же – с алкашами.

– А много?

– Четверо.

– Ужас. – Семен посмотрел на дымящийся окурок, аккуратно потушил его и кинул в урну. – Но я так-то не в дом приехал. Я за грибами.

– За грибами? – протянула девушка. – Это за какими такими грибами?

– За вашими грибами. – Семен вернулся к своей сумке и легонько ее пнул. Сумка отозвалась металлическим звяканьем. – Вот и ведро с собой взял. В Смоленске, на вокзале, купил. Четыреста рублей. Оцинкованное.