История альбигойцев и их времени (часть вторая)

Не разделяя ложной мысли об исключительных способностях к инквизиции доминиканцев, Александр IV те же полномочия предоставил францисканцам. На практике это существовало уже давно, например в Тулузе, где состав инквизиции был смешанный. В противоположность Григорию IX, Александр IV питал особенное расположение к ордену святого Франциска. Почти все его буллы обращены к миноритам. Но францисканцы, получив теперь возможность открывать отдельные трибуналы по собственной инициативе, оказались не столь опытными в своем деле. Они обратились за указаниями к папе по многим ему щавшим их вопросам. Разрешая их, Александр IV, между прочим, отстранил от подсудности инквизиторам все дела о волшебстве и ложных пророчествах, предоставив их светским судам. Отпавших духовных лиц он предписывал подвергать пожизненному заключению после предварительного расстрижения. Тех же духовных лиц, которые входили в какую-либо сделку с еретиками, инквизиторы могли сами, помимо духовного начальства, хватать, судить и присуждать к наказанию, имея в виду, что наказания над духовными лицами должны быть строже (65). Касса, принадлежащая инквизиции, должна храниться под печатью епископа и трех надежных лиц, но расходоваться трибуналом, который дает епископу отчеты. Рекомендуя всем светским властям францисканцев, папа даровал духовным членам трибунала полную индульгенцию, а светским — на три года. Наконец, он предложил, чтобы в городах и общинах ере тики получали наказания в народных собраниях.

20 марта 1262 года Урбан IV снова обратился кдомини канцам. Он подтвердил ломбардским инквизиторам постановления своих предшественников относительно ереси, но робко прибавил к тому несколько пунктов. Он пытался воскресить значение епископов, предлагая никого не присуждать к наказанию без совещания с ними. В случае спора он предлагал избирать посредниками двух духовных лип для нового допроса свидетелей, показания которых записывает нотариус. Тайна показаний должна быть сохраняема всеми, если того пожелает трибунал, но имена свидетелем; могут быть преданы гласности, если не предвидится дурных последствий. Во всяком случае, Урбан вполне одобрил строгие законы Фридриха II и предоставил в распоряжение инквизиторов индульгенции.

Инквизиторы по-прежнему были подчинены только папе. В Испании, в силу его буллы, инквизиторство было тредоставлено только доминиканцам. Им были переданы все инквизиционные дела, начатые другими. Конкретных исполнителей назначали и сменяли по своей воле провинциалы доминиканского ордена, в руках которых в конце ХIII века оказались, таким образом, громадная власть и влияние.

Впоследствии почти каждый первосвященник свидетельствовал о мудрости Григория IX и Иннокентия IV, оставляя нерушимыми их постановления, и признавал законы Фридриха II образцовыми. Климент IV, и особенно Григорий X, некогда славно подвизавшийся в броне рыцаря под стенами Птолемаиды [37]

, вполне одобряли воинственную деятельность нищенствующих братьев, но уже не могли вносить в нее никаких изменений. Да и сама по себе инквизиция уже упрочилась и не нуждалась в папских указаниях, развиваясь вполне самостоятельно. Она опиралась на общественное сознание. Мы видели, что самое существование ее было невозможно, пока проповедь мира и любви еще находила слушателей. Если инквизиция упрочилась, то лишь потому, что эти голоса более не раздавались и что самые замечательные люди эпохи, ее мыслители, были на стороне нетерпимости. Даже голос святого Бернара был для них непонятен. Со спокойной совестью, попирая всякую истину, новые богословы весьма развязно уверяют, что и Ветхий, и Новый завет, и все Отцы Церкви повелевают истребление заблудших.

«Потому не должно щадить ни отца, ни сына, ни жену, ни друга, если в них присутствует яд еретический... Тот, кто убивает нечестивых, не совершает человекоубийства» (66).

В середине XIII века появилась даже особенная философия убийства. Епископ парижский Вильгельм взялся по-своему объяснить притчу Спасителя о плевелах и пшенице (67).

«Иисус Христос не велит сберегать плевелы, но только пшеницу; когда нельзя сберечь первых, не вредя последней, то лучше и не щадить их. Отсюда следует, что там, где нечестивые распространяются в ущерб народу Божьему, не следует давать им размножаться, а надо их истреблять с корнем, и, конечно, телесной смертью, когда нельзя искоренить иначе... Потому убивают здесь по необходимости. Тот, кто уверяет, что сегодняшние плевелы могут после стать пшеницею, потому что могут обратиться к стезе истинной, совершенно прав, но такое обращение не есть факт. А то, что пшеница становится плевелом от общения с ним, это ясно и несомненно...» (68)

Величайший из схоластиков и замечательнейший ум средних веков, Фома Аквинский, отказавшийся от всяких почестей и гордившийся одним именем «доктора», высказался так же чистосердечно и решительно за необходимость гонений, хотя и не сочувствовал многому в образе действий инквизиции.