История Англии от Чосера до королевы Виктории

Если война явилась источником возрастания богатств для лендлордов и продолжающихся бедствий для живущих на заработную плату, то для средних слоев общества она была рискованной игрой: она сделала одного купца спекулянтом, а другого банкротом. В целом «нация лавочников» страстно тосковала о мире, чтобы обеспечить безопасность, открыть раз и навсегда европейские рынки и снизить налоги. Но англичане и не помышляли о сдаче Бонапарту. Многие из наиболее богатых англичан – банкиры, потомственные купцы и финансисты – и их семьи разделяли торийскую политику «высших классов», в общество которых они допускались, с которыми они вступали в браки и у которых они покупали места в парламенте и офицерские патенты в армии. Но многие из предпринимателей нового типа, которые (сами или их отцы) происходили из среды йоменов или рабочего класса и чаще всего были диссидентами, те, чьи мысли были поглощены фабрикой, построенной около какой-нибудь речушки у подножия Пеннин, не питали любви к аристократии и молча возмущались войной, так как были отстранены от ее славы и выгод. Такие люди создавали новое богатство Англии, но не участвовали в ее управлении, ни в местном, ни в центральном, и завидовали надменному классу, который их отстранял. Они чувствовали так же мало симпатии к действительным жертвам войны – своим собственным рабочим, как мало лендлорды и богатые фермеры сочувствовали плохо питавшимся сельскохозяйственным рабочим, пользуясь трудом которых они туго набивали свои кошельки. Это был суровый мир резко разграниченных интересов со слабым чувством национального братства, проявлявшимся лишь в моменты столкновения с чужеземным врагом.

Несмотря на все это, мы не должны преувеличивать действительного размера недовольства, особенно в первый период войны. Демократическое движение, вдохновленное сначала французской революцией и сочинениями Тома Пейна (Пэна), было подавлено в девяностых годах не только в результате правительственных мер, но и под воздействием общественного мнения: толпы рабочих в Бирмингеме и Манчестере грабили часовни и дома диссидентских реформаторов, а шахтеры Дарема сожгли изображение Тома Пейна. В массе рабочего класса недовольство еще только медленно назревало, как результат весьма реальных страданий, и в течение долгого времени оно носило чисто местный, а не национальный характер. Даже в период антиякобинских репрессий, когда было «безопаснее быть преступником, чем реформатором», большинство англичан еще гордилось тем, что они свободный народ.

Хлеб и сыр, запиваемые пивом или чаем, стали во многих южных графствах основной пищей рабочих. Они редко видели мясо, но многие выращивали картофель на огороде возле своего домика. Угроза постоянного голода, с которой сельская беднота сталкивалась во многих районах в период войны из-за высоких цен и низкой заработной платы, была устранена при помощи средства, принесшего с собой много зла. В мае 1795 года мировые судьи Беркшира получили приглашение собраться в Спинхэмленде, северном предместье Ньюбери, с определенной целью фиксировать и ввести в графстве минимум заработной платы в соответствии с ценами на хлеб. Осуществить это было бы сложным делом в период неистового колебания цен и при сопротивлении упорствующих фермеров, но в принципе это было правильным средством. Если бы оно было принято для всей Англии, то могло бы направить нашу современную социальную историю в более счастливое русло. Это был верный курс, и он определялся древним обычаем и существующим законом. К несчастью, тех мировых судей, которые приехали в Спинхэмленд с этой благой целью, убедили добиваться не повышения заработной платы, а дополнения ее за счет доходов прихода. Судьи составили и опубликовали шкалу, по которой каждый «бедный и усердный человек» получал от прихода определенную сумму в неделю в добавление к своему заработку – столько-то для него самого и столько-то для других членов семьи, – когда буханка хлеба стоила шиллинг. Когда хлеб дорожал, пособие также повышалось. Эта удобная шкала, называемая в просторечье «Спинхэмлендским актом», принималась мировыми судьями одного графства за другим, пока эта пагубная система не установилась почти в половине сельской Англии, особенно в графствах недавнего огораживания. Северные графства не попали под действие этой системы, так как на севере близкое соседство фабрик и рудников своей конкуренцией помогало поддерживать заработную плату в сельской местности.