История атомной бомбы

Джордж Кистяковский в Лос-Аламосе поздним вечером четверга терпеливо ждет наступления полуночи. Лишь после этого он дает сигнал к отправлению. Именно в этот день, совсем нехороший — пятница, тринадцатое — он хотел бы, назло суевериям, провезти по раздолбанным дорогам пустыни две с половиной тонны взрывчатой смеси собственного изготовления. Он больше верит в свое «бесстыжее везенье». Охраняемый конвой пробыл в пути почти двенадцать часов, когда грузовик со своим тяжким грузом произвел последний маневр прямо у стальной башни над нулевой точкой детонации. После того как чудище наконец надежно установили на деревянном помосте, Норрис Брэдбери и его группа разбили над ним легкую, прозрачную палатку, чтобы можно было — защитившись от пыли пустыни — снять верхнюю крышку корпуса. Роберт Оппенгеймер ведет наблюдение, время от времени склоняя голову, на которой, как всегда, красуется шляпа, над взрывным устройством в форме футбольного мяча полутораметрового диаметра. Время дорого, а список операций по проверке длинный, однако Бейнбридж, к всеобщему удивлению, запланировал после каждого существенного этапа сборки бомбы пятнадцатиминутную паузу, которой мог воспользоваться всякий заинтересованный на полигоне, чтобы полюбоваться продвижением работы и получить разъяснения от экспертов.

Вскоре после пятнадцати часов в палатку входят с бомбовым ядром коллеги с ранчо Макдоналд. Одна из взрывчатых линз была удалена, так что Бойс Макдэниел из группы сборки бомбы мог увидеть помещенный в середину урановый шар. В нем пустовало цилиндрическое отверстие, предназначенное для пальца с плутониевым ядром. Допуск зазора между двумя подогнанными узлами готовых частей этого паззла составляет лишь несколько сотых долей миллиметра. Но, к замешательству всех присутствующих в палатке, палец застревает в предназначенном ему гнезде на половине пути. Никто не понимает, в чем причина такой неожиданной загвоздки. Макдэниел не выдерживает нервного напряжения и выбегает вон из палатки. Горячий сухой ветер вздымает в этот момент песчаную бурю. И вдали, над горным хребтом на востоке, вспыхивают первые молнии ежедневной вечерней грозы. Одинокая башня посреди равнинного ландшафта видится ему на фоне этой грозовой кулисы гигантским громоотводом. Когда он, немного походив вокруг и поостыв, возвращается в палатку, возбужденные умы уже успокоились. Палец за это время уже просунулся немного глубже в свое гнездо внутри уранового шара. При таком обилии собравшихся физиков не пришлось долго ждать подходящего к случаю закона природы: «Продолжительное пребывание на жаре в доме на ранчо и последовавшая затем перевозка под палящим солнцем настолько разогрели палец, что он расширился и лишь тогда подошел к своему гнезду внутри более холодного шара, когда температуры обеих частей сравнялись».

В субботу утром, сразу после восьми часов палатку убирают, и бомбу Тринити при помощи электрической лебедки поднимают на дубовый помост башни. Бойс Макдэниел созерцает все происходящее. Ему становится не по себе при мысли о том, что эту фантастическую лебедку стоимостью в двадцать тысяч долларов уже скоро будет не отличить от песка пустыни. Заплатки, в спешке наклеенные на корпус бомбы и похожие на пластырь, сияют в беспощадном свете пустыни яркой белизной. Это клейкая лента, которой Брэдбери залепил отверстия для капсюлей-детонаторов. Сегодня детонаторы уже будут вставлены, как только бомбу прочно закрепят на вершине башни.

На верхней площадке башни для защиты от непогоды сооружен короб из гофрированной жести с тремя стенками. Открытая сторона направлена в сторону северного железобетонного бункера, и оттуда видно бомбу. Там, за окнами из бронированного стекла, дюжины фото- и кинокамер ориентированы на лампочку над кровлей из гофрированной жести. Людям Кистяковского придется в это утро подниматься наверх с капсюлями-детонаторами и всевозможными кабелями без своего руководителя. Ибо их руководитель только что брошен на съедение крупным хищникам Ванневару Бушу и Роберту Оппенгеймеру.

Причиной боевой тревоги послужил звонок из Лос-Аламоса. Ранним утром в каньоне взорвали «китайца». И взорвался он совсем не так, как хотелось. Имплозия этой копии бомбы Тринити без плутониевого ядра, как показала обработка замеров магнитного поля, оказалась недостаточно равномерной и была сочтена грандиозным провалом. Это убийственное известие могло означать крах испытания Тринити, а в конечном счете могло оказаться и верным знаком невозможности плутониевой бомбы. И вот все напустились на Кистяковского, на этого бедного лузера. Козла отпущения подвергли многочасовому допросу, ему пришлось претерпеть канонаду ругани, обрушенную на него. А не он ли собственной персоной был участником коммунистической революции?