История безбрачия и холостяков

У кочевых народов, таких, например, как древние евреи, безбрачие было запрещено. Время, как и пространство, текуче. Когда цивилизация становится оседлой, брак выступает в качестве организующей силы. В разных мифологических представлениях бог-отец является и основателем института брака. В Индии эту функцию выполняет мудрец Шветакету, в Египте — первый фараон Менес. В Греции это первый царь Афин Кекропс. Ромул, первый царь Рима, легализовал простейшую форму брака по римскому праву — похищение (миф о похищении сабинянок). Наконец, Яхве из Книги Бытия справляет на небесах первые свадьбы, и это отражается в христианской концепции брака.

Однако очень быстро появляется другая проблема — передачи власти. В Библии переход от Моисея к Оссии и даже переход власти в целом в эпоху судей не имеют династической основы. Но с появлением первого Царства восторжествовал наследственный принцип, несмотря на все превратности, о которых свидетельствует история Давида и Соломона. В греческой мифологии та же проблема встает начиная со второго поколения богов: дети Урана и Геи, ввергнутые в Тартар, а затем дети Сатурна (Хроноса), проглоченные собственным отцом, — эти сюжеты говорят о боязни патриархов потерять власть. Переход власти рассматривается только как насилие; ее следует отвоевать и вырвать у законного властителя. Для следующего поколения выходом становится безбрачие: большинство детей Зевса не женятся, и он остается верховным владыкой Олимпа навеки, а вечность мыслится как застывшее мгновение. Что же касается проблемы дробления власти — она разрешается за счет многообразия форм супружеских союзов, благодаря которым дети не имеют равных прав наследования.

Сходная концепция времени лежит и в христианском сознании. Время в мире движется только за счет брака, но перед лицом вечности предпочтительнее безбрачие. «Чада века сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят» (Лк. 20:34–35). В конечном счете модель брака соотнесена с концом света: единство избранных составит Церковь, которая станет супругой Христа. Уже не идет речи о потомстве и передаче власти, Царство Божие пребудет неизменным во веки веков.

Вопрос о холостяках вставал обычно в те эпохи, когда, как казалось, в развитии культуры и цивилизации достигалась точка равновесия. Таковы Афины V века до н. э., императорский Рим, Франция классического периода. Когда подобное равновесие, а также относительное благополучие становятся ощутимыми, вместе с ними приходит и демографический застой. Мадлен Пеллетье уже высказывала такие мысли в 1911 году: «Падение уровня населения — важный фактор, который […] означает рост сознания и благосостояния граждан». Не случайно новое отношение к безбрачию сформировалось почти в то же время, что и концепция «нулевого прироста населения».

Можно заметить, что об «угрозе падения уровня населения» обычно пишут те, кто боится утраты традиционных ценностей. Бессознательно они мечтают остановить время и навеки закрепить развитие общества на той стадии, что видится им идеальной. Вот почему безбрачие в самом широком понимании затрагивает как интересы «одиночек», так и интересы отцов семейства. В нем скрыт отказ от понимания, что существует естественная эволюция, и новая жизнь вырастает на останках старой. Страх смерти «опустошает изнутри и наполняет все существо холостяка», писал Бальзак. В эпоху, в которую, по словам Поля Валери, «цивилизации поняли, что и они смертны», возник культ сиюминутности, основы психологии холостяка.

Но не была ли мечта о вечности всего лишь недостижимым идеалом? Браку всегда не хватало времени. Не будем забывать, что нерасторжимость брака существовала в те времена, когда супруги жили вместе в среднем по 15 лет. Разница в возрасте, часто большая, приводила к тому, что многие женщины становились вдовами в 30 лет и продолжали жизнь в одиночестве. Сегодня брак, заключенный в 30 лет, имеет все шансы продлиться и 40, и 50 лет, если только его не прервет развод. Когда жизнь в браке сделалась по-настоящему долгой, брак стал внушать страх. Идеал никогда не создается для того, чтобы воплотиться в реальности.