История бриттов

40. В то время как Белин в мире и спокойствии правил своим государством, его брат Бренний, высадившись, как сказано выше, на побережье Галлии, терзался душевной тревогой. Он тяжко переживал свое изгнание из пределов родины и невозможность вернуться туда, дабы возвратить себе утраченное достоинство. Не зная, что предпринять, он посетил, сопровождаемый лишь двенадцатью воинами, всех галльских властителей. Повествуя о своем несчастии каждому из них по отдельности, он, не добившись ни от кого помощи, прибыл, наконец, к Сегину, вождю аллоброгов,[108]

и был им с почетом принят. Задержавшись у названного вождя, он до того пришелся ему по душе, что из числа его приближенных не было ни одного, кого он почитал бы больше, чем Бренния, ибо во всех делах, как во время мира, так и в боевых действиях, тот неизменно обнаруживал прямоту и честность, из-за чего вождь и проникся к нему отеческою любовью. Ведь он был пригож собою, строен, высокого роста, искусен, как должно в охоте и обучен обращению с ловчими птицами. И поскольку вождя связала с ним столь крепкая дружба, он порешил соединить его брачными узами со своей единственной дочерью и, буде у него самого не родится потомок мужского пола, завещать после своей кончины государство аллоброгов ему и своей дочери для совместного владения им. В случае если у него все же родится сын, он обещал предоставить Бреннию помощь, дабы тот мог двинуться на бриттское королевство, и в этом заверял его не только сам вождь, но и все подвластные ему витязи, так как и они прониклись к нему великою дружбой. И вот девушку без промедления отдают в жены Бреннию, первые люди страны становятся его подданными и ему передается королевский престол. После всего этого меньше чем через год пришел последний день жизни вождя, и он покинул наш мир. Тогда Бренний не преминул подчинить своей воле первых людей страны, которых прежде влекла к нему дружба, щедро одаряя их из сокровищницы вождя, неприкосновенной со времен предков, и, что в глазах аллоброгов было еще важнее, обильно угощая их отменными яствами,

[109]

ибо двери его были всегда открыты для всех.