История частной жизни. Том 3: От Ренессанса до эпохи Просвещения

Время литургии верующим рекомендуется проводить в благочестии, произнося розарий. Св. Франциск Сальский писал одной из своих корреспонденток: «Во время мессы я советую вам повторять вслух розарий, а не какие–либо другие молитвы». А отец Сюфран со своей стороны перечисляет молитвы, рекомендуемые для лучшего выслушивания богослужения: «Молитвы вслух, розарий, литании, семь псалмов, часослов Креста, Святого Духа или Девы Марии». И в 1642 году св. Иоанн Эд по–прежнему советует «читать часослов или розарий».

Индивидуальный и зачастую совершенно пассивный характер участия изменяется только во время проповеди. Сначала все присутствующие вслед за священником повторяют слова молитв: заупокойную, за здравие папы, короля и местного сеньора, затем «Отче наш», «Богородицу» и «Символ веры», и, наконец, божественные и церковные заповеди. Далее идет собственно наставление («простое разъяснение евангелия этого дня или какого–нибудь вопроса христианской морали для наставления и поучения народа») и, наконец, напоминания о праздниках, постах и будничных службах, оглашение предстоящих браков и епископских посланий. Как мы видим, этот момент коллективного участия, требующего более сосредоточенного внимания, находится за пределами мессы как таковой.

Во второй половине XVII столетия положение вещей существенно изменяется. Ряд теологов (прежде всего ораторианцев) сходится на том, что мессу следует считать не индивидуальным упражнением в благочестии (по поводу которого Франциск Сальский в начале века задавался вопросом, Действительно ли оно лучше, чем «молитва у себя дома»), но важнейшим актом веры, требующим участия всех присутствующих. С 1651 года начинает выходить «Способ слушать приходскую мессу» руанского архиепископа Франсуа Де Арле де Шампвалона, который имеет большой и продолжительный успех. Там, в частности, указывается: «В то время, когда священник читает молитву и совершает за всех жертвоприношение, следует прекращать все молебствия. Следует со всем вниманием слушать его молитву, совершаемую для вас и для всех присутствующих, и думать о жертвоприношении, участвуя в нем через посредство священнодействующего, согласно духу церковного единения». Такого рода высказывания встречаются в многочисленных публикациях на эту тему. Так, в 1676 году автор напечатанного в Лилле «Способа для всех верующих с пользой отправлять мессу вместе со священником» (безусловно программное заглавие) писал: «Неверно думать, что во время мессы предпочтительней читать часослов или розарий или другие молитвы, нежели духом и намерением воссоединяться со священником. Церковь делает нас сожертвователями вместе с отправляющим богослужение». Это весьма далеко от того, что сорока годами ранее советовал Жан Юшон. Что касается автора предисловия к «Парижскому требнику на латинском и французском языках» (1701), то он объясняется следующим образом: «Хотя тот, кто во время богослужения мысленно или вслух предается молитвам, внушенным его благочестием, не заслуживает осуждения, все же считается, что лучшим способом слушать мессу является единение со священником, позволяющее проникнуться духом произносимых им слов».

Эти рекомендации воплощаются в ряде конкретных мер, направленных на поощрение реального и коллективного участия верующих в совершаемом богослужении. Так, в конце столетия многие (особенно городские) церкви перестраиваются: убираются амвоны, переделываются хоры. Такие изменения, безусловно, соответствуют тем стилевым предпочтениям — упорядоченности, строгости и ясности, — которые при желании можно назвать классицистическими. Но в первую очередь они отвечают потребности вдохнуть жизнь в богослужение, сделать его общим для всех, приблизить к собранию верующих алтарь, где совершается таинство, для чего и убирается амвон, который теперь воспринимается как недопустимая преграда между ними. Образцом тут служит собор святого Петра в Риме, а потому такое устройство церквей именуется «римским». Именно так в 1698–1700 годах поступают каноники собора святого Маврикия в Анже: древний амвон разрушен, большой алтарь в апсиде разобран и собран заново на пересечении трансептов. Между 1706 и 1722 годами аналогичным образом перестраивается еще пять церквей города. Хотя эстетические задачи тут, вероятно, тоже играли некоторую роль, эти модификации были продиктованы пастырской заботой их заказчиков (каноников, кюре или монахов), стремившихся уменьшить расстояние между верующими и священником.