История частной жизни. Том 3: От Ренессанса до эпохи Просвещения

Итак, протестантские практики, от семейной молитвы до «церковной дисциплины», от крещения до воскресной службы и причастия, имеют столь же общинный характер, как и католические. Однако между ними существует фундаментальное различие. Католическая литургия, заупокойные молитвы, паломничества к святилищам Девы Марии обретают свой смысл и оправдание в догмате общения со святыми. Христианин занят делом спасения не в одиночку, хотя именно так заставляют думать некоторые церковные писания; нет, он может рассчитывать не только на Христа, принесшего себя в жертву, но на поддержку святых и на молитвы живых. Для протестантов, будь они лютеранами или кальвинистами, Целью коллективных практик является поддержание у каждого из участников личной преданности и, со временем, ее контролирование — не более того.

Протестант знает о своей богоизбранности; согласно Кальвину, его личное избрание назначено на «предвечном совете Господа, где было предопределено, что он желал сделать с каждым человеком». Эта избранность предполагает одновременно и уверенность (ты действительно входишь в число избранных), и ответственность (перед лицом Бога, который тебя спасает). Католик должен, с помощью благодати, заслужить спасение своими делами. Протестант же обязан жить по закону, не ожидая компенсации и вознаграждения. Именно в этом состоит его ответственность: в отличие от католика он свободен от страха смерти и Страшного Суда, но он обязан своим повиновением всем требованиям Слова свидетельствовать о собственной богоизбранности. Таким образом, сутью реформаторской теологии являются индивидуализм и внутреннее нравственное чувство. В этом — но только в этом — смысле был прав Клодель, когда писал, что «протестант молится в одиночестве, а католик — в единении с Церковью». Парадокс, без сомнения, состоит в том, что хотя обе Реформации XVI столетия, и протестантская, и католическая, сыграли важнейшую роль в развитии внутреннего благочестия, протестантские церкви придавали коллективным практикам не меньшее, если не большее значение, чем Римская церковь. Как бы то ни было, каждая по–своему способствовала «появлению в XVI–XVII столетиях новых форм религиозности», что, как писал Филипп Арьес, было одним из трех важнейших культурных сдвигов, приведших к «изменению ментальностей, прежде всего представления о себе, о своей роли в повседневном существовании общества».

ПРАКТИКИ ПИСЬМА

Роже Шартье

По мнению Филиппа Арьеса, вступление западных обществ в эпоху письменной культуры стало одной из кардинальных перемен Нового времени. Распространение грамотности (то есть обретение все большим числом людей навыков чтения и письма), более интенсивная циркуляция письменных текстов (скопированных и оригинальных, рукописных и печатных), переход к чтению «глазами», при котором между читателем и книгой устанавливается особая тайная связь, — все эти важнейшие трансформации, как он считал, устанавливали ранее неведомые границы между типом поведения, относящимся к внутреннему, приватному миру и к публичной жизни. В соответствии с этой гипотезой мы постараемся показать, как в XVI–XVIII веках новые способы сообщения с письменными текстами способствуют формированию интимной сферы, позволявшей личности укрыться от общественного контроля. Но надо подчеркнуть, что эти изменения отнюдь не уничтожили предшествующие практики и были усвоены далеко не всеми, кто имел дело с печатной продукцией. Распространение техники чтения «глазами», перенос этого занятия в интимное пространство при всей своей революционности не отменяет чтение вслух (для себя или для кого–то другого), групповое чтение, чтение в° время общей работы или общего досуга. Иначе говоря, необходимо учитывать взаимное переплетение этих практик, не упуская из виду то, что в этом разнобое происходит утверждение новых моделей поведения и культурных позиций, характерных для процесса приватизации периода раннего Нового времени.

Измерения грамотности