История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны

Что же предпочитают читать люди, достигшие возраста, когда сами могут выбирать себе книги? Здесь не следует поддаваться очарованию истории литературы. Клод Савар показал распространенность в 1861 году религиозной литературы, а анализ посмертных описей имущества говорит о необходимости отдельной книги об этом. Книжные шкафы юристов из Пуатье заполнены правовой литературой, а на полках деревенских практикующих врачей стоят книги по медицине. Кроме того, на всех полках присутствует классическая литература. Аделина Домар обнаруживает презрение, с которым парижская буржуазия относилась к современным авторам; Эжен Буало, с 1872 года заточенный в своем замке Винье, пишет комментарии к сочинениям Сенеки и Бенжамина Франклина, двух авторов, которые оказывали на него сильное влияние. Также Следует отметить интерес к поэзии в XIX веке. Долгое слушание литургических текстов в церкви, любовь образованной публики, чаще всего двуязычной, к древнеримским поэтам, успех любительского стихотворения, прочитанного в конце обеда и переписанного в альбомы, множество поэтических обществ и, может быть, еще в большей мере, мода на написание песен и увеличение количества поэтов–рабочих обеспечивают повсеместное присутствие поэтических текстов. Приведем лишь два примера: почти в каждой шахтерской семье в Валансьене во времена Прекрасной эпохи у девочек есть тетради–песенники, а Мари–Доминик Мамуш–Антуан обнаруживает ту же традицию в семьях шляпных дел мастеров из долины реки Од.

В остальном современники отмечают растущую популярность романов и исторических книг в ущерб классическим авторам. При Июльской монархии неслыханного успеха добился роман–фельетон. Низкая цена на эти издания обеспечивалась их широким распространением, модель которого удачно создал издатель Шарпантье. Тогда же добились успеха Жюль Верн и Эркманн—Шатриан[421]

, чему способствовали сциентизм и патриотизм, насаждаемые в то время в школах. В маленьких деревушках Креза стали появляться библиотеки, в которых произведения братьев Виктора и Поля Маргерит соседствовали с книгами этих трех авторов.

Начало коллекционирования

Привычка к чтению сопровождается растущим увлечением разными «кабинетными удовольствиями». В XIX веке коллекционирование остается почти исключительно мужским занятием; только мужчина может задумать и спланировать коллекцию. Женщина же занимается только пустяками. И в 1892 году, и в 1895‑м выставки женских работ вызывали лишь иронию критиков, которые отказывались признавать ценность этих смехотворных «произведений», сделанных от скуки. С точки зрения этих критиков, только сентиментальность могла заставить женщину складывать в ящички секретера какие–то семейные сувениры.

У коллекции есть своя история. В первой половине века складывается новая практика. Предметы, украшавшие кабинеты аристократов, оказались рассеянными повсюду революционными бурями и находились в плачевном состоянии. Виктор Гюго в романе «Девяносто третий год» приводит впечатляющую картину того, как эти бесценные вещи гибнут в лавках старьевщиков. Создаются большие коллекции, выставлявшиеся для публики, а слом сословных границ сопровождается развалом системы знаков социального различия.

И вот тут появляется новое племя коллекционеров. На протяжении четверти века (1815–1840) конъюнктура для покупателей была благоприятной. Как герой Бальзака кузен Понс, любители порыться в лавках старьевщиков и на барахолках, очень часто безденежные маргиналы, за короткое время умудрялись собрать удивительные коллекции. В 1840–1845 годах приходит мода на коллекционирование. Буржуазия хлынула к торговцам подержанными вещами. Складывается определенный кодекс коллекционера. Визит в антикварную лавку, терпеливый поиск, основанный на новом знании и умении покупать, превращается в ритуал. Июльская монархия была золотым веком «кабинета археологии», домашнего музея. Коллекционер стремится приобрести старинные предметы; он мнит себя «спасителем истории» и пока не думает о возможной перепродаже. После его смерти все это богатство уйдет с молотка. В провинции тоже знаком этот тип. В Тулузе, например, насчитывалось с десяток коллекционеров.