История частной жизни. Том 5. От I Мировой войны до конца XX века

По мнению Филиппа Арьеса, важнейшей особенностью современности является возникновение общества унисекс. «Как выполняя родительские обязанности, — пишет он,—так и в отношении с сексуальными партнерами люди часто меняются ролями. Любопытно, что модель унисекс—мужская.

Силуэт молодой женщины близок к мальчишескому. Женщина потеряла свои формы, столь любимые художниками XVI-XIX веков». Утверждение безапелляционное. Так ли это? Или только кажется? Разумеется, в прежние времена пространства вне дома были разграничены: в викторианские пабы и клубы не допускались женщины, во французских быстро, где собирались мужчины, встретить женщин можно быйо очень редко, и это были женщины, «ведущие дурную жизнь»; мужчинам же был заказан вход в прачечные, хотя их очень беспокоили разного рода признания, которые могли там делаться. Сегодня все это коренным образом изменилось. Постепенно женщинам стали доступны высшие школы и профессии, традиционно считавшиеся мужскими, и наоборот, мужчины проникли в женские сферы: врач-гинеколог заменил повитуху, мужья стали присутствовать при родах, пеленать младенцев, готовить, мыть посуду и т. п. Мужчины и женщины носят джинсы, женский силуэт фирмы Dim подгоняется под мужской (опять демонстрация вечного мужского доминирования?). Ранний секс стирает границы: когда девушки должны были хранить девственность до свадьбы, они делились друг с другом своими эротическими фантазиями. Мальчики же выставляли напоказ свою сексуальность, ходили компаниями в бордель, давали друг другу советы по поводу лечения венерических болезней. Сегодня же молодые пары вместе обращаются в больницу по поводу лечения гонореи. Уже упоминавшаяся анкета Жирара — Штетцеля «Французы и их нынешние ценности» обнаруживает «очень высокий уровень согласия между представителями двух полов». Если женщины более религиозны и консервативны, чем мужчины, то в этом, по мнению авторов, следует винить возраст осознания себя женщиной: восьмидесятилетние мужчины (впрочем, их мало) столь же «правые», как и женщины их поколения. Также можно заметить, что девушки и молодые женщины охотно используют лексикон своих друзей, любовников или мужей—употребляя жаргон, грубую и даже нецензурную лексику; что в соблазнении, или, как теперь принято говорить, «съеме», инициатива принадлежит им; что реклама теперь делает мужчин сексуальным объектом не в меньшей степени, чем женщин, и т.д. Так что же, движение на пути к унисексу необратимо?

На страницах «Содома и Гоморры» Пруст говорит, что будущее человечества покоится на полнейшем разделении полов, что мужчины и женщины должны идти абсолютно разными путями. При ближайшем рассмотрении можно заключить, что деление ролей на мужские и женские по-прежнему продиктовано традиционными нормами. Сколько женщин занимает ключевые посты в политике и экономике? Да, Эдит Крессон была премьер-министром в 1991-1992 годах, однако во Франции не было ни одной женщины на посту министра обороны, внутренних или иностранных дел. И не всегда ли в подростковых «бандах» роль «главаря», за редким исключением, играют мальчики? Листая журналы Lui, Penthouse и прочие эротические и порнографические издания, можно заметить, что андрогинная модель совершенно не соответствует мужским фантазиям, потому что фигуры (и, в частности, грудь) девушек со страниц журналов больше напоминают рубенсовских женщин, чем женщин Кранаха или рекламу белья фирмы Dim. Хитрость мужчин—впрочем, не очень хорошо скрытая — всегда заключалась в том, чтобы обвинять «природу» в том, что принесено «культурой». В попытке восстановить причинно-следственную связь женское и феминистское движение еще—пока еще?—не одержало решительной победы. Конечно, внешние проявления (одежда) и даже статистика (доступ женщин к традиционно мужской социопрофессиональной сфере) свидетельствуют в пользу победоносного шествия женщин и роста их аппетитов при разделе благ (материальных, социальных, культурных и пр.), но не следует путать маски и лица, видимость и реальность.

А что в последние десятилетия произошло с дружбой? Не исчезли ли—или по крайней мере не трансформировались ли—дружеские чувства, о природе которых мы так мало знаем и которые так трудно поддерживать? Не убил ли дружбу культ «пары», стремящийся уничтожить ее по многим причинам, не последняя из которых заключается в том, что друг является свидетелем прошлого? «Сегодня, — пишет Филипп Арьес,—сфера чувств блокируется семьей. Раньше у семьи не было на это монопольного права, поэтому дружба играла важную роль. Чувство, которое связывало людей, выходило за рамки дружбы даже в широком смысле слова. Люди „по дружбе“ оказывали друг другу услуги, теперь это заменено контрактом, договорными отношениями. Жизнь в обществе строилась на основе личных связей, зависимости, патронажа, взаимопомощи. Оказание друг другу услуг и трудовые связи находились в центре человеческих отношений и могли, таким образом, переходить от дружбы и доверия к эксплуатации и ненависти».