История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 2: философия XV-XIX вв.

В том, что “в 20-30-х годах XVII в. во Франции скептицизм казался серьезным трудноопровержимым философским учением”⁴¹, существенную роль сыграли произведения Пьера Гассенди (1592-1655). В своих трудах этот философ, продолжая и углубляя ту критику догматизма, авторитаризма, антиинтеллектуализма схоластики, которой занимались его предшественники в русле скептической мысли, разрабатывает доктрину, сочетающую эпикуреизм со скептицизмом.

Гассенди был убежден в том, что Эпикур — “один больше всех приблизился к скептицизму”⁴², и приводил высказывания этого мыслителя, свидетельствующие о том, что он разделял ряд воззрений пирроников. Во всех своих сочинениях Гассенди решительно их поддерживает, часто повторяя, что и его собственные сомнения и “сомнения скептиков касаются только вещей, действительно недостоверных”⁴³, “... почему с тех пор, как Евклид написал свои «Элементы геометрии», не нашлось никого, кто бы их отверг?.. Да безусловно потому, что в этих «Элементах» содержится непреложная истина, с которой разум, распознав ее, не может не согласиться”⁴⁴

. Ибо, “хотя наше знание какого-нибудь объекта никогда не может быть столь всесторонним, чтобы многое не осталось скрытым от нас”⁴⁵, и никогда не удается добыть о чем-нибудь знания абсолютно точные и абсолютно полные, не подлежит сомнению, что наряду с неточностями и заблуждениями в нашем знании содержится некоторое (все время возрастающее) количество совершенно истинных сведений. “Наше наследование истины не является тщетным, ибо, хотя доступ к ней и мал, он представляет такую великую ценность”⁴⁵, что не следует жалеть сил, разыскивая ее. И каждое поколение ученых своими исследованиями позволяет нам все ближе подойти к истинному знанию, и этому процессу возрастания и уточнения наших знаний не будет конца. “Я призываю, — восклицает Гассенди, — ...будем стараться, будем работать, внесем свою лепту и мы! Ибо, хотя достичь полной истины невозможно, мы, может быть, доберемся до чего-нибудь более близкого к ней и ей подобного”⁴⁷

.

Осмотрительность при рассуждении помогает избежать ошибок. Но как бы строго логично ни было рассуждение, важнейшим, решающим его мерилом служит опыт, который ставится для проверки предсказаний, вытекающих из рассуждений. Основой научного знания, решительно заявляет Гассенди, должен быть опыт: “опыт — это ведь средство для суждения, как говорят греки — критерий”⁴⁸. Таков единственный пункт, в котором этот мыслитель расходился с античными скептиками (но не с Санчезом): в вопросе о критерии истины, говорит он, следует держаться средней линии между скептиками и догматиками. Взгляд Гассенди на опыт обусловлен тем, что он был крупным ученым. “Его влияние на науку было очень велико... он был известным астрономом — первым, кто изучил паргелий (ложное солнце) и северное сияние”⁴⁹. Гассенди был профессором математики королевского коллежа в Париже, опубликовал вместе с Ферма работу «Об ускорении при падении тяжелых тел», многое сделал для утверждения учения Галилея о движении, провел ряд экспериментов, подтверждавших это учение, в том числе эксперимент, по сути дела предвосхищавший сформулированный позднее Ньютоном первый закон механики. Выдающимся участником научной революции XVII в., развивавшим скептические идеи, был Блез Паскаль

[2] (1623-1662). Углубляя мысль Санчеза, он утверждал, что “видимый мир — лишь едва различимая черточка в необъятном лоне природы”, которая неисчерпаема и “в сжатых границах атома: неисчислимые вселенные в этом атоме и у каждой — свой небесный свод, свои планеты и своя Земля... и на этой Земле свои животные, которых опять-таки можно делить, не зная отдыха и срока”⁵⁰. Мир — это бесконечность вширь и бесконечность вглубь. К тому же он существовал вечно до нас и будет существовать вечно после нас. Знание, которое всегда будет конечным, никогда не сможет охватить две эти бесконечности и две эти вечности. Кроме того, в мире “нет ничего незыблемого”, все непрестанно изменяется. Как уловить в сети познания непрестанно изменяющиеся и сменяющие друг друга объекты, из которых состоит мир?

Кроме того, “все части мира находятся в таком взаимосцеплении, в такой связи”⁵¹, что каждая из них зависит от всех остальных, а все они — от нее. У каждого объекта — бесконечное число связей. Но разве можно закончить исследование бесконечного числа связей, дойти до конца того, что никакого конца не имеет? Ни одна наука никогда не исчерпает своего предмета, ибо “протяженность области, исследуемой каждой наукой, бесконечна”⁵².