История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк

В феврале 1214 года Иоанн высадился в Ла-Рошели, продвинулся вперед и 17 июня взял Анже. Затем он осадил находившийся неподалеку замок Ла-Рош-о-Муан. Король Франции поручил своему сыну Людовику, графу д’Артуа, держать оборону в этих местах со всеми рыцарями, собранными в южных землях королевского домена. Сам же он в это время находился во Фландрии с рыцарями северной части королевства. Все круша, он опустошал земли своего неверного вассала. Однако сопровождавшие короля бароны советовали ему избегать прямого столкновения с противником, и он стал отходить от Турне к осажденному Лиллю, положение которого было критическим. 2 июля при приближении к городу Людовика с франкским рыцарством английский король снял осаду и неожиданно обратился в бегство. А 27 июля в битве при Бувине Филипп одержал блестящую победу, которую французские историки с полным основанием относят к числу судьбоносных.

Гильом Бретонец, королевский капеллан, по свежим следам этих событий подробно описал битву при Бувине, во время которой он находился рядом с королем. Мне представляются заслуживающими внимания следующие моменты его повествования, написанного, само собой разумеется, во славу венценосца.

Столкновение противников при Бувине было на этот раз настоящей битвой, одним из тех редких сражений, в которых противники действуют-соответственно ритуалу, принятому для завершения политического спора. Две армии развернулись в три боевых порядка друг против друга по краям обширного пространства, пригодного для действий кавалерии. В центре строя ратников каждой из сторон находились короли: французский и германский, поднявшие атрибуты королевской власти. Французы держали священную орифламму и золотолилейное знамя короля, а германцы — разнообразные эмблемы, не имевшие ни малейшей святости, дерзостные и словно бы дьявольские. На колеснице, подобии миланских «кароччио» начала второго тысячелетия, рядом с императорским орлом был прикреплен вымпел в виде дракона. Противников разделяло чистое поле, пустое, как шахматная доска между рядами белых и черных фигур перед началом партии.

Ко времени описываемых событий Филиппу было почти 50 лет. В таком возрасте в те времена уставший сеньор обычно оставлял военные игры. Однако Филипп без колебаний решил пойти навстречу опасности. Он шел в бой вместе со всем своим домом, с тесно сплотившимися вокруг него приближенными, среди которых были только франки, французы. А его противникам, участникам преступного сговора, так и не удалось сплотить свою многоязычную рать.

Филипп не хотел начинать бой — христианину не подобает искушать Всевышнего. Тем более что 27 июля 1214 г. приходилось на воскресенье, а в этот день, посвященный Господу, христианин не поднимает оружия. Но враги своими злокозненными ухищрениями вынудили его к этому.

Любая битва в то время была весьма схожа с религиозной церемонией. Со своей ролью в этой церемонии король Франции справился весьма достойно: рядом с ним находились двое священников, продолжавших и в самый разгар битвы петь псалмы Давида. В тишине, предшествовавшей первому удару, король вслух обратился к Богу, прося Его милости, а затем, простерши руки над головами коленопреклоненных воинов, благословил их. Потом, строго следуя ритуалу, он сказал речь. Здесь против вас, говорил он, ополчились сатанинские силы, император предан анафеме за то, что хотел погибели Святой Церкви. И Гильом Бретонец к этому добавляет, что все ратники Оттона были наемниками, продававшими свои услуги за деньги, а деньги эти награблены у бедняков и священников, тогда как Филипп беднякам и священникам всегда был надежной защитой. А оружие во вражеском стане было такое, к какому негоже было прибегать добрым рыцарям, — длинные ножи, проникавшие в стыки между рыцарскими латами. Противники пришли сюда, чтобы убивать, это само собой разумеется, но враг намерен делать это, не блюдя законов ни божеских, ни человеческих. Один из них выступил в бою против собственного брата, поправ узы родства, самые тесные узы, существующие между людьми. Немало было среди противников и таких, кто, принеся оммаж — лиж сеньору, пошел против него. Престарелая графиня Фландрии, известная своими связями с нечистой силой, взялась помогать германцам колдовскими чарами, обещая победу. Все прогнило вокруг германского короля. А вокруг короля Франции собрались священники, чтившие Святой Престол, верные рыцари, добрые стрелки-суассонцы, проявившие чудеса храбрости, и достойные молодцы из общинных дружин, которым было доверено — символический жест — охранять орифламму.

Противники Капетинга поклялись поделить между собой его владения, но прежде — убить его. Граф Фландрии прорвался вперед с этим намерением и почти достиг короля, однако в последний момент «его объял страх», и, убоявшись смертного греха, он оставил свой замысел, не стал посягать на жизнь своего сеньора и к тому же помазанника Божия, зная, что Господь особо хранит его, как Он хранит епископов, как оберегал Фому Бекета.