История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I

Современники видели преславное чудо и благодатное заступление Богоматери в том обстоятельстве, что при разрушении церкви никто из людей не пал жертвою этого несчастья. Весь тот день каменосечцы усердно работали: одни сводили своды, другие замыкали своды, носили камень, известь, древие; многие обыватели тут же ходили, смотрели работу. За час до солнечного захождения работающие покончили работу и разошлись с подмосток. После них многие всходили посмотреть, пока было светло, но и те по заходе солнца также сошли всего за пятую часть часа до падения стен. Однако из любопытных остался на подмостках один отрок, сын князя Федора Пестрого; он еще ходил по сводам и, услыхавши треск, в испуге побежал на южную стену и тем спасся от верной погибели.

Великий князь, митрополит, и весь город Москва очень печалились об этом разрушении, ибо шел уже третий год, а соборной церкви не было в славном городе.

Великий князь теперь остановился на мысли призвать умеющих мастеров из иных земель и сначала послать во Псков, где мастера «каменосечной хитрости» навыкли у Немцев. Однако Псковские мастера, осмотрев строение, не взялись за дело; похвалили работу, что гладко делали, и похулили только дело извести, потому что жидко она растворялась и была оттого не клеевита. Псковичи, впрочем, остались в Москве и построили сравнительно небольшие каменные храмы: Троицу в Сергиеве монастыре (1477 г.) и в Москве Ивана Златоустого (1478 г.), Сретение на Кучковом поле, Ризположение на дворе митрополита и Благовещение на дворе великого князя.

Великий князь решил, наконец, послать за мастером в Венецию, так как с Дюком Венецейским в то время происходили оживленные сношения.

Через два месяца после разрушения церкви, 24 июля, туда был отправлен послом Семен Толбузин с поручением пытать отыскивать мастера церковного.

Возвратившись с успехом в Москву (в 1475 г.), Толбузин рассказывал, что много там у них мастеров, да ни один не пожелал ехать на Русь, и только один согласился, и порядился с ним давать ему за службу по 10 руб. на месяц. Его звали Аристотелем ради хитрости его художества. Звал его к себе ради его хитрости и Турецкий царь, что в Цареграде ныне сидит.

Церковь в Венеции св. Марка вельми чудна и хороша да ворота Венецейские, сказывают его же дела, вельми хитры и хороши.

Да еще показал он ему, Семену, такую хитрость свою: позвал его к себе на дом, а дом у него добр и палаты есть; да велел принести блюдо медное на четырех яблоках, а на нем сосуд, как умывальница, как оловяник (кувшин), и начал лить из него из одного воду и вино и мед, чего хочешь, то и будет.

Венецейский князь никак не хотел отпустить его на Русь и только после многих просьб и уверений в большой к нему дружбе великого князя Москвы едва отпустил его, как бы в драгоценный дар.

Взял с собою тот Аристотель своего сына Андрея да паробка, Петрушею зовут: может быть, это тот Петр Антон. Фрязин, прибывший в Москву в 1490 г. и строивший потом башни и стены Кремля.

Пока Толбузин хлопотал, ходатайствовав об отпуске Аристотеля, прошло не мало времени, так что они прибыли в Москву уже весною на другой год, 1475, на самую Пасху, 26 марта. Возвратился посол Толбузин, замечает другой летописец, и привел с собою мастера Муроля, кой ставил церкви и палаты, Аристотель именем, также и пушечник он нарочит лити их и бити из них, и колоколы и иное все лити хитр вельми.

Радостное торжество св. Пасхи увеличилось для всех Москвичей с приездом этого славного Муроля, о деяниях которого летописцы усердно и с любовью записывали в свои сборники всякую подробность, особенно по сооружению любезного им храма.

Муроль обстоятельно осмотрел разрушенный храм. Похвалил гладость сооружения, похулил известь, что не клеевита, да и камень, сказал, не тверд. Камень был, по всему вероятию, Мячковсий из подмосковных каменоломен. Плита, т. е. кирпич, тверже камня, примолвил он, а потому своды надо делать плитою. Он не согласился строить вновь северную стену, чтобы сомкнуть ее с южной, и решил все сломать и начать дело сызнова.

Для этого 16 апреля 1475 г. последовало новое перенесение мощей митрополитов св. Петра, Феогноста, Киприана, Фотия, Ионы теперь в церковь Иоанна Святого под Колоколы.

На другой же день 17 апреля Муроль начал разбивать оставшиеся стены собора и в тот же день разбил два столпа и западные двери со стеною.

А разбивал он таким образом: поставил три дерева, совокупив их верхние концы воедино, а между деревами повесил на канате брус дубовый, с конца окованный железом, и, раскачивая этот брус, разбивал им стены. А другие стены с исподи, с низу подбирал и на бревнах ставил, потом зажигал бревны, и от сгоревшего дерева стены падали. Чудно было видеть, восклицает летописец, что три года делали, а он в одну неделю и даже меньше все развалил, так что не поспевали выносить камень, а то бы в три дни хотел развалить. Книжники называли этот дубовый брус бараном и говорили, что написано в книгах, как таковым образом Тит Ерусалим разбил.