Читаем История городов будущего полностью

История городов будущего

Китайская революция 1911 года, покончившая с 2 000-летним правлением императоров, разразилась на материке, но во многом это была шанхайская революция. Газеты и политические группы города создали интеллектуальную почву для революции; образ современного Китая, рожденный в Шанхае, стал ее путеводной звездой; организована она была базировавшимся в городе Революционным альянсом; финансировал ее шанхайский бизнес. Когда весть о восстании в провинциях дошла до Шанхая, ее встретили с ликованием: этот номер «Народной трибуны» пользовался таким спросом среди разгневанных горожан, что его стоимость взлетела в десять раз⁶³. Всего через три недели после начала революции восставшие легко захватили арсенал, построенный Ли Хунчжаном несколько десятилетий назад, и китайский Шанхай объявил о независимости от императорского правительства. События, вошедшие в историю как «Шанхайское восстание», прошли практически бескровно. Менее чем через месяц из-под контроля династии вышла большая часть страны, и 1 января 1912 года была провозглашена Китайская республика.

С падением императорской власти китайские коммерсанты Шанхая наконец получили возможность полностью осуществить свои планы по модернизации города, которым так долго мешали луддиты из запретного города. Стены, отделявшие китайский город от иностранных поселений, снесли. Трамвайные линии, построенные иностранцами в своих концессиях, продлили и в китайскую часть. Разделенный в течение 70 лет город наконец стал единым – по крайней мере физически.

Китайский и западный Шанхай сблизились и в социальном плане. Узнав о падении империи, китайские мужчины немедля принялись отрезать свои длинные косички – обязательный символ подчинения маньчжурским императорам, в мультикультурном Шанхае подчеркивавший различия между китайцами и иностранцами. Тем, кто не поторопился, скорее по неведению, нежели из симпатий к империи, помогали китайские полицейские, выходившие на патрулирование с ножницами. «Многих безвинных крестьян-бедолаг, и слыхом не слыхавших о революции, грубо хватали и остригали сразу по прибытии на рынок», – писал один шанхайский миссионер⁶⁴

. Тем временем более продвинутые горожане наслаждались только что обретенной свободой, приглаживая волосы маслом по последней западной моде. Какими бы подражательными ни были эти первые шаги, в них зарождались новые типы самовыражения, что в итоге привело к появлению гибридной моды ультрасовременного Шанхая 1920-х годов.

Хотя сам послереволюционный Шанхай был един как никогда, именно в этот период стало очевидно, как бесконечно далек от остального Китая единственный глобальный мегаполис в стране. Лучшим выражением этой дистанции был образ ничего не понимающего крестьянина, которому насильно отстригают косичку посреди огромного города. Большая часть страны была не готова к идеалистическим проектам шанхайских националистов, которые, в отличие от соотечественников, уже имели опыт выборной демократии хотя бы на местном уровне. В начавшейся сваре между различными фракциями к власти пришла самая авторитарная из всех, вступившая в сговор с западными державами, которые по-прежнему контролировали львиную долю доходов китайского бюджета.

Череда политических убийств потрясла Шанхай и проложила дорогу к диктатуре. В январе 1912 года молодой офицер Чан Кайши, который впоследствии станет военным правителем Китая, убил соперничавшего с ним революционера Тао Чэнчжана, который лежал на излечении в шанхайском госпитале Сан-Мари. В марте 1913 года лидер националистической партии Гоминьдан Сун Цзяожэнь, готовившийся стать премьер-министром по итогам первых общекитайских демократических выборов, был убит на железнодорожном вокзале в Шанхае, откуда он должен был отправиться в Пекин для принятия присяги. В этот момент мечты о республике окончательно уступили место жестокой реальности диктатуры, в которой один деспот сменял другого.

Китайские коммерсанты Шанхая, столько сделавшие для разжигания революции, в итоге предпочли демократии стабильность. «Поскольку Шанхай является торговым портом, а не полем боя… любая партия, первой прибегнувшая к насилию, будет считаться врагом народа», – заявил председатель Торговой палаты Китая⁶⁵

. Бизнесмены решили, что в стране, по-прежнему безуспешно пытающейся догнать Запад, альтернативы сильной центральной власти просто не было. С жизнью при диктатуре можно было смириться, лишь бы никто не мешал им делать деньги.