История гражданской войны в СССР. Том 2 [Великая пролетарская революция (октябрь - ноябрь 1917 года)]

В Ставке шло лихорадочное собирание сил. Телеграмму Военно-революционного комитета, извещавшую о восстании, от армии скрыли. Известие сообщили только командующим фронтами. Те информировали фронтовые комитеты. К 6 часам вечера 25 октября в Ставку поступили по телеграфу сведения из армейских комитетов об отношении к событиям в Петрограде.

Н. И. Подвойский.

Исполнительный комитет Румынского фронта, Черноморского флота и Одесского военного округа (Румчерод) заявил, что обладает достаточными силами для ликвидации выступления.

Председатель Исполнительного комитета Юго-западного фронта признал недопустимым вооружённый захват власти и обещал выслать аналогичную резолюцию всего комитета.

Члены Исполнительного комитета Западного фронта выразили уверенность, что комитет поддержит Ставку. При этом указали, что во II армии настроение ещё не определилось.

Из Исполнительного комитета Северного фронта донесли, что XII армия, видимо, осудит большевиков. К этому добавляли, что в V армии большевики, возможно, найдут поддержку. То же сообщалось и о тыловых частях Северного фронта.

Чем ближе к революционной столице, тем неувереннее выступали комитеты. Румынский фронт безоговорочно заявил о готовности ликвидировать восстание. Северный — надеялся только на одну из армий. И не напрасно. Пока фронтовой комитет разговаривал со Ставкой, из V армии вызвали к проводу Военно-революционный комитет в Петрограде. «Нужна ли вооружённая помощь и продовольствие?»[260] — спросили из армии. Петроград ответил, что в данный момент помощь не требуется. Просил быть наготове.

Около 7 часов вечера, сразу после захвата восставшими штаба округа, Ставка по прямому проводу связалась с Зимним дворцом. Поручик Данилевич, офицер для поручений при Керенском, передал в Ставку телеграмму Коновалова, заместителя Керенского:

«Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов объявил правительство низложенным, потребовал передачи власти угрозой бомбардировки Зимнего дворца пушками Петропавловской крепости и крейсера «Аврора». Правительство может передать власть лишь Учредительному собранию. Решило не сдаваться и передать себя защите народа и армии. Ускорьте посылку войск»[261].

Из Ставки ответили, что самокатные батальона должны прибыть в Петроград сегодня 25 октября, 9 и 10-й донские полки с артиллерией и два полка 5-й Кавказской дивизии будут 26-го утром, 23-й Донской полк — 26-го вечером, остальные полки Кавказской дивизии — 28-го утром, а бригада 44-й дивизии с двумя батареями — 30-го днём.

Ставка выразила уверенность, что Зимнему дворцу удастся организовать оборону и продержаться до прихода войск с фронта.

Правительство решило продолжать сопротивление. В Белом зале собрали Ораниенбаумскую и Петергофскую школы юнкеров. Пальчинский произнёс речь. Юнкера молчали. Пальчинский громче призвал к исполнению долга. Ему ответили: «Исполним!»[262].

Но ответ прозвучал без особого воодушевления и далеко не единодушно.

Вот рассказ юнкера Петроградской школы прапорщиков инженерных войск. Школа была вызвана в Зимний дворец днём 25 октября.

«Цель нашего пребывания во дворце, — говорил юнкер, — нам была неясна. Мы волновались, хотели поговорить с другими юнкерами (михайловцами, Северного фронта и др.), но нам не разрешили. Наконец, нам через один-два часа сказали, что всё объяснят, и велели выстроиться во дворе. Было уже совсем темно. Мы выстроились. Явился кто-то, назвал себя генерал-губернатором Пальчинским и стал очень долго говорить. Говорил бессвязно: о том, что мы должны защищать Временное правительство, что мы должны исполнить свой долг и т. д.»[263]. Чтобы поднять настроение юнкеров, Пальчинский пошёл на явную ложь. Он заявил:

— Керенский с войсками находится уже в Луге, которая отстоит от Петрограда всего в сорока верстах.

Юнкера стихли. Вдруг в тишине раздался мрачный иронический голос:

— Справьтесь по железнодорожному справочнику, сколько вёрст от Луги до Петрограда, прежде чем выступать.

На деле до Луги — около 140 километров.

Со всех сторон послышались недовольные возгласы, вопросы, начался беспорядочный шум. Пальчинский едва выбрался. Среди гарнизона Зимнего дворца начались колебания.

«Нам доложили, что юнкера желают видеть членов Временного правительства, — рассказывает бывший министр юстиции Малянтович, который отсиживался вместе с другими членами Временного правительства в Зимнем дворце. — Желание было выражено в форме очень настойчивой… Самое обращение к нам уже указывало, что среди юнкеров возникло колебание… Мы вышли. Юнкера в числе, может быть, ста, может быть, больше человек собрались в зале-коридоре.

Какой же военный приказ могли мы отдать? Никакого»[264], — уныло замечает Малянтович.

Дело ограничилось жалкими увещаниями, давшими юнкерам тему для митинга. Министров выручил из неловкого положения подоспевший «диктатор» Кишкин, который сообщил, что Военно-революционный комитет предъявил ультиматум с требованием сдаться в течение двадцати минут.