История гражданской войны в СССР. Том 2 [Великая пролетарская революция (октябрь - ноябрь 1917 года)]

Пробыв некоторое время в штабе, Краснов, недоумевая, пошёл к комиссару фронта меньшевику Войтинскому, которого он знал по корниловской авантюре. Ждать пришлось долго. Комиссар сидел на том же заседании, что и Черемисов.

Войтинский под строгим секретом рассказал Краснову, что Керенский в городе, и попросил Краснова сейчас же направиться к нему.

Соблюдая конспиративные предосторожности, Краснов незадолго до рассвета разыскал тайное убежище беглого главковерха. Керенский очень обрадовался ему и решил немедленно ехать вместе с ним в корпус.

III конный казачий корпус после ликвидации корниловского заговора не был расформирован. Напротив, в начале сентября Керенский приказал сосредоточить корпус в районе Павловск — Гатчина — Петергоф «ввиду возможности высадки немцев в Финляндии»[341], как гласил секретный приказ. Уже само размещение корпуса говорило о том, что дело не в высадке немцев, а в борьбе с большевиками.

«Я коротко и совершенно откровенно рассказал офицерам и казакам обстановку — так объяснил позже Краснов причины перевода корпуса. — Я не скрывал от них, что цель нашего присутствия в Петрограде — не столько угроза немецкой высадки, сколько страшная, тёмная работа большевиков, стремящихся захватить власть в свои руки»[342].

Корпус тщательно оберегали от всякого революционного влияния. У Краснова был проект — убрать из корпуса малонадёжные части и влить вместо них новые казачьи полки. Но на фронте нужна была кавалерия для борьбы с солдатскими восстаниями. К тому же Петроградский Совет следил за подозрительной концентрацией казаков под столицей. Корпус перевели под Остров, куда он прибыл к 28 сентября. За месяц стоянки корпус растаял — несколько казачьих сотен было отправлено по разным городам. Две сотни и два орудия 10-го Донского полка находились в Торопце, три сотни и два орудия Уссурийского полка в Осташкове, пять эскадронов и два орудия — в Витебске.

В двадцатых числах октября 51-я пехотная дивизия на Северном фронте отказалась идти на позиции на смену 184-й дивизии. Тогда солдаты 184-й дивизии решили покинуть окопы. Уговоры армейского и корпусного комитетов не помогли. Главнокомандующий Северного фронта и комиссар приказали «расформировать 51-ю дивизию, хотя бы для этого пришлось применить вооружённую силу»[343]

. Выполнение приказа поручили III конному корпусу генерала Краснова. 23 октября генерал Краснов отдал приказ об отправке всего корпуса в I армию, в район расположения 51-й дивизии. Полки обеих дивизий конного корпуса стали грузиться в вагоны.

Краснов 24 октября телеграфировал в штабы фронта и I армии, что погрузка началась и что перевозка всех двадцати эшелонов будет закончена в три дня. Генерал просил срочно вернуть ему части из Осташкова, Торопца и Витебска[344].

Не успели эшелоны тронуться, как на рассвете 25 октября в конный корпус за подписью Керенского и исполняющего должность председателя Союза казачьих войск войскового старшины А. Грекова прибыла телеграмма:

«Приказываю с получением сего все полки 1-й Донской казачьей дивизии со всей артиллерией, находящейся на Северном фронте, под общей командой начальника 1-й Донской казачьей дивизии направить по железной дороге в Петроград на Николаевский вокзал в распоряжение главного начальника Петроградского округа полковника Полковникова. О времени выступления донести мне шифрованной телеграммой. В случае невозможности перевозки по железной дороге части направить поэшелонно походным порядком»[345].

Вслед за телеграммой Керенского прибыло воззвание комиссара Северного фронта меньшевика Войтинского:

«Передайте донцам и приморцам.

Временное правительство в полном согласии с Центральным комитетом Советов рабочих и солдатских депутатов стягивает в Петроград верные революции и долгу перед родиной войска.

Петроградские полки, упорно отказывавшиеся от выступления на фронт под предлогом защиты свободы в тылу, оказались неспособными оградить Петроград от бесчинств и анархии. Создалась опасность срыва Учредительного собрания. В числе других войск, призванных в этот грозный час на спасение России, одно из первых мест занимают казачьи полки.

Пусть злобствуют против казаков окопавшиеся в тылу дезертиры, но казаки свой долг перед родиной исполнят до конца»[346].

Мелкий буржуа, до смерти перепуганный Великой пролетарской революцией, заговорил языком царских генералов.

Краснов с большим удовлетворением 25 октября в 11 часов утра опубликовал воззвание меньшевика Войтинского.