История греческой философии в её связи с наукой

Понимание бытия в средние века определили две традиции: античная философия, прежде всего Платон, Аристотель и неоплатоники, с одной стороны, и христианское откровение Ч с другой. У греков понятие бытия, так же как и совершенства, связано с понятиями предела (пифагорейцы), Единого (элеаты), неделимого и определенного (идея Платона, форма и сущность Аристотеля). Соответственно беспредельное, безграничное осознается как несовершенство, небытие. Напротив, в Ветхом и Новом "аветах совершеннейшее сущее - Бог есть беспредельное всемогущество, а потому здесь всякое ограничение и определенность воспринимаются как признак конечности и несовершенства. С самого начала эти две традиции осознавались как несовместимые. Так, греческий врач и философ Гален (129-199) писал: "Нашему Богу недостаточно только захотеть, чтобы возникли или были созданы вещи той или иной природы. Ибо если бы он захотел мгновенно превратить камень в человека, это было бы не в его силах. Именно здесь наше собственное учение, так же как и учение Платона и остальных греков... отличаются от учения Моисея. Согласно Моисею, Богу достаточно пожелать, чтобы материя приобрела ту или иную форму, и она тем самым приобретет ее. Он считает, что для Бога все возможно, даже если он захочет превратить золу в лошадь или быка. Мы же так не думаем, но утверждаем, что некоторые вещи невозможны по природе, и Бог даже не пытается создавать их. Он лишь выбирает наилучшее из возможного"36. Насколько острым было столкновение этих двух тенденций в первые века христианства, свидетельствует, например, Ориген, в духе греческой философии отождествлявший бытие с совершенством и познаваемостью: "Ибо если бы божественная сила, - пишет он, - была беспредельна, она не могла бы знать саму себя; ведь по своей природе беспредельное непостижимо"37. Различные попытки примирить эти две тенденции или же, напротив, противопоставить одну другой существенно определили трактовку бытия на протяжении более полутора тысячелетий.

У истоков средневековой философии и теологии стоит Августин. В своем понимании бытия он отправляется от Св. Писания: "Аз есмь Сущий", - сказал Бог Моисею38, и от размышлений греческих философов, прежде всего платоников, о бытии и сущности. "Будучи высойчайшей сущностью, т.е. обладая высочайшим бытием и потому будучи неизменяем, Бог дал бытие тем вещам, которые сотворил из ничего; но бытие не высочайшее, а одним дал больше, другим меньше и таким образом распределил природы существ по степеням. Ибо как от мудрствования получила название мудрость, так от бытия (esse) названа сущность (essentia), правда, новым именем, которым не пользовались древние латинские авторы, но уже употребительным в наши времена, чтобы и наш язык имел то, что греки называют ousia"39.

Как и в античной философии, бытие у Августина есть благо. Бог есть благо как таковое, или "простое благо": "Есть только одно простое и потому единственно неизменяемое благо - это Бог. Благом сотворены все блага, но не простые, а потому и изменяемые"40. Сотворенные вещи, по Августину, только причастны бытию, или имеют бытие, но сами не суть бытие, ибо они не просты. "Простою называется та природа, которой не свойственно иметь что-либо такое, что она могла бы утратить"41. Именно потому, что высшая сущность есть само бытие, ей не может быть противоположна никакая другая сущность, но лишь небытие. Отсюда ясно, что противоположность блага - зло - есть небытие: "Зло не есть какая-либо сущность, но потеря добра получила название зла"42.

Поскольку догмат о Троице требует различать в Боге три ипостаси, Августин рассматривает проблему бытия применительно к этому догмату. Бытие - это, по Августину, первая ипостась, Бог-Отец, Бог-Сын есть знание, а Бог-Дух святой - любовь. Человек создан по образу и подобию Бога, поэтому и в человеке явлена Троица: "Ибо и мы существуем, и знаем, что существуем, и любим это наше бытие и знание". Таким образом, познание и любовь понимаются Августином онтологически: истина - это знание бытия, а благо (блаженство как субъективно переживаемое благо) - это стремление, любовь к бытию. Смерть, по Августину, страшна потому, что она есть утрата бытия, а "небытия избегает вся природа"43.