Читаем История Греции полностью

Эти театральные представления были «литургиями»; это означало, что все расходы и всю заботу по организации представления брал на себя богатый аристократ, называемый хорегом. В древнейшее время он делал это добровольно, а затем хорегия стала государственной повинностью. Непосредственное руководство представлением поручалось особому лицу, называемому дидаскалом. Он был и автором пьесы, и композитором (каждая пьеса обязательно сопровождалась пением и танцами), и режиссером, и первым актером. Театральные представления первоначально происходили под открытым небом, причем публика сидела на склоне горы, затем стали вырубаться (или сооружаться) ряды ступеней, расположенные амфитеатром. Актеры первоначально переодевались в палатке (по-гречески палатка — «скене»; отсюда слово сцена); затем стало строиться для переодевания особое сооружение, сохранившее название «скене». На передней стене этой «скене» была нарисована декорация, перед которой выступал актер. Перед «скене» находилась круглая площадка (орхестра) для танцев и пения хора. В Афинах хор состоял из двенадцати человек, разделенных на две части, певших и танцевавших поочередно. Первоначально пение и танцы составляли главную часть представления, а весь диалог происходил между единственным актером и руководителем (корифеем) хора; впоследствии (в Афинах V в.) число актеров было увеличено и главной частью представления стал диалог. Декорация была очень примитивной, зритель должен был ее дополнять воображением. Актеры выступали в пышных плащах, масках и носили башмаки на очень высоких каблуках (котурны). Эти представления, изображавшие смерть божества или героя, носили серьезный, мрачный характер и назывались трагедиями. Наряду с ними в середине VI в. и веселые карнавальные (масленичные) шествия крестьян, сопровождавшиеся песнями, также получили характер государственных богослужений и стали называться комедиями. Комедии и трагедии ставились на сцене во время определенных праздников (в Афинах три раза в году). Спектакль начинался рано утром и продолжался до захода солнца. Высший государственный чиновник выбирал из всех представленных пьес три наилучшие, и затем между ними происходило состязание. Они ставились одна за другой, и особые судьи присуждали первую и вторую награду авторам.[102]

Соприкосновение с людьми другого языка и культуры невольно заставляло греков сравнивать свою культуру с культурой их соседей. Они были совершенно беспристрастны, когда считали египетскую культуру выше эллинской (так и было в то время); наоборот, сравнение своей культуры с культурой фракийцев или фригийцев приводило греков к заключению о превосходстве их культуры и наполняло их национальной гордостью. Греки из различных городов жили небольшими кучками среди чуждых им людей с непонятными обычаями и непонятным языком; естественно, что у них появлялось ощущение близости всех греков друг к другу. Людей, говорящих на понятном им языке, стали называть эллинами; людей, издающих непонятные звуки, стали называть звукоподражательно: «бар-бар», «барбарос» («варвар»).
[103]
Таким образом впервые появилось разделение всего человечества на эллинов и варваров.

Однако, это деление вплоть до середины V в. ни в малейшей степени не имело расового характера. Это деление прежде всего имеет в виду язык, а затем культуру. Скиф или фракиец, усвоившие греческий язык и культуру, тем самым становились эллинами и даже могли стать знаменитыми греческими мудрецами (как, например, скиф Анахарсис),[104] Насколько мало при этом считались с расовым фактором, видно из того, что смешанные браки в городах фракийского и малоазиатского побережий были обычными — особенно в аристократических семьях, бывших главными носителями религиозных и бытовых традиций. Легкое усвоение обычаев восточных народов, в том числе и религиозных установлений, свидетельствует также об отсутствии национальной исключительности у греков VII—VI вв.

Знакомство с негреческими культурами имело, однако, еще и другой результат. Греки увидели, что те боги, которых они чтили, и те обряды, которые они совершали, кажутся ненужными и нелепыми другим людям; что те люди имеют своих богов и свои обряды, не схожие с греческими. Невольно возникал вопрос: какой же бог сильней? какие обряды вернее гарантируют успех в жизни?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука