История и личность (Размышления у пьедестала)

3

Нет, не гений, не легендарный герой творил историю достойной лучшего страны. Величие Петра было величиной мнимой: заурядный обыватель, вдруг возомнивший себя античным героем,- вот кем он был в действительности. И вместе с тем в истории России произошел-таки один из крупнейших переворотов, когда-либо пережитых ею. Нет ли здесь противоречия? Нет, нисколько. Правда, объяснение может показаться довольно схоластичным, а следовательно, далеким от жизненной реальности, и все же философские истины - неоспоримы.

Известно, что не только новое содержание предполагает наличие какой-то новой формы, но и новая форма с необходимостью влечет за собой изменение старого содержания. Может быть, это и парадоксально, но это действительно так: стоит обрядить русского мужика в короткое "немецкое" платье и поставить его в строй, душой которого является отнюдь не славянская размягченность и самосозерцательность, но неумолимый ранжир и жесткая дисциплина, и он перестает быть тем, кем он был. Но есть и другое, куда более фундаментальное, объяснение свершившихся перемен. Мудрец сказал: если факт противоречит теории, то тем хуже для факта, и был во многом, очень многом прав. Но в этой его правоте одновременно и величайшее уважение теории, и глубокое почитание факта. Не знавший этой истины Петр (здесь мы абстрагируемся от смещений хронологического ряда) руководствовался тем не менее именно ее до предела вульгаризированной ипостасью: если реальность не соответствует вымыслу, то тем хуже для самой реальности. Глубочайшее презрение к ней, стремление немедленно подчинить ее химерам собственной фантазии обернулись для России одним из величайших в ее истории несчастий. Страну к переменам, быть может, належит вести как невесту - Петр погнал ее пинками кованного ботфорта. Разрушительный смерч петровских начинаний, бушевавший над страной три десятилетия, вызвал настоятельную необходимость приспосабливаться к нему как к какой-то грозной климатической аномалии, внезапно поставившей на грань катастрофы существование всего живого. В результате резкого изменения всего общественно-исторического "климата" обреченным на неизбежное вымирание оказалось все, что не сумело перестроиться. Причем под угрозой оказались не только социальные институты, веками существовавшие в России: по свидетельству историков жертвы, понесенные страной в ходе петровской реформации, вполне сопоставимы по своим масштабам с жертвами, понесенными в ходе гражданской войны и сталинского террора. Господь сказал, что за Иордан перейдут только те, кому чужда ностальгия по Египту. Но Он был милостив к своему народу даже тогда, когда тот впадал в грех неверия. Между тем, Петр не знал жалости, и смерч петровских реформ попросту истребил тех, кому в Синайской пустыне было отпущено умереть своей смертью, не торопимою никем. Оставшееся же в живых попросту не могло не эволюционировать. Впрочем, много правильней здесь было бы сказать "революционировать", ибо, дарованного Израилю, времени, необходимого для безболезненного перехода в новое общественно-историческое состояние, России не было отпущено: нетерпение задержавшегося в своем нравственном развитии самодержца стремилось опередить самое время.