История и сага

Один из конунгов, Хререк, заявил, что при Хаконе Воспитаннике Этельстана дела шли хорошо, но при сыновьях Гуннхильды всем было тягостно от их тирании и несправедливостей, и люди предпочли власть чужеземных конунгов, чтобы стать более независимыми, ибо чужеземные конунги находились далеко и мало заботились о вере, ограничиваясь сбором податей. Когда же рассорились между собой датский конунг Харальд и ярл Хакон, на страну напали викинги из Йомсборга, и тогда весь народ поднялся и защитил себя. Население поддерживало ярла Хакона, защищавшего Норвегию от датского конунга. Однако, продолжал Хререк, как только ярл Хакон убедился в своем полновластии, он стал так жесток и своеволен, что народ не выдержал, убил его, и к власти пришел Олаф Трюггвасон, обладающий наследственными правами на Норвегию — свою отчину — и во всех отношениях подходивший на роль вождя. Народ надеялся, что Олаф Трюггвасон вновь возвысит королевство, которым некогда владел Харальд Харфагр. Но лишь только Олаф почувствовал себя прочно на престоле, он повел себя тиранически по отношению к мелким конунгам, стал взимать все подати, которые установил Харальд Харфагр, и проявил еще бо´льшую жадность, чем он, а люди оказались бесправными, так как никто не смел теперь сам решать, в какого бога следует верить. Поэтому после гибели Олафа Трюггвасона местные конунги дружат с датским государем и пользуются его доверием, они независимы и живут спокойно.

Конунг Хакон обращается к бондам

Державший речь конунг выразил удовлетворение своим положением и нежелание принимать участие в замысле Олафа Харальдссона. Тем не менее после некоторых препирательств конунги Уппланда обещали помощь Олафу в его борьбе за власть. А Олаф обещал им свою дружбу и увеличение их привилегий, если он станет полновластным конунгом Норвегии.

В спорах уппландских конунгов, живо изображенных Снорри, выразилось понимание им реального противоречия времени Олафа Харальдссона. В Норвегии росло сознание необходимости единой королевской власти, которая защищала бы страну от чужеземных нападений и внутренних раздоров, обеспечивала бы порядок и соблюдение права в интересах определенных социальных слоев и гарантировала бы благосостояние и процветание народа, поскольку, как уже говорилось, конунг выступал в качестве посредника между подданными и высшими силами. Право же конунга на власть над страной вытекало из его принадлежности к роду Харальда Харфагра, т. е. в конечном счете к роду Инглингов, и само по себе не оспаривалось, как неоспоримы были наследственные права землевладельца на усадьбу, если они основывались на его принадлежности к роду обладателей одаля.

Исторические ретроспекции приведенных выше речей из «Саги об Олафе Святом», возможно, объясняются тем, что эту сагу первоначально Снорри написал как самостоятельную, а затем уже включил в общий свод саг обо всех норвежских конунгах — предшественниках и преемниках Олафа; в отдельной саге эти экскурсы в более раннюю историю Норвегии были вполне уместны и поясняли происшедшее. Но они имеют и более глубокий смысл.

Постоянные ссылки на Харальда Харфагра вызваны не только тем, что он — родоначальник династии норвежских конунгов и первый объединитель страны. Персонажи «Хеймскринглы» не раз упоминают «право Харальда», «закон Харальда». В «Саге о Харальде Харфагре», как и в некоторых других королевских и родовых сагах, рассказывается, что, подчинив себе Норвегию, он присвоил весь одаль и ввел такой порядок, что все бонды должны были платить ему подати. В «Саге о Хаконе Добром» это нововведение Харальда оценивается как «порабощение» и «угнетение» населения, отмененное Хаконом, который «вернул бондам их одаль». Не вдаваясь здесь в обсуждение вопроса о существе этих актов, отметим лишь, что Снорри, по-видимому, усматривал в «отнятии одаля» Харальдом истоки налоговой системы в Норвегии; народ видел в ней источник ограничения своей независимости.

Выше уже приводился рассказ Снорри о том, как Харальд Харфагр ввел систему управления Норвегией, распределив отдельные области и округа между своими сыновьями, а они ими управляли и получали с них доходы, необходимые для содержания дружины; размеры этих доходов и численность дружин, которые дозволялось иметь конунгам и ярлам, определил опять-таки Харальд. Поэтому ссылки Снорри на «закон, установленный Харальдом Харфагром», приобретали важный дополнительный смысл: последующие норвежские конунги должны были придерживаться старины, традиции, восходящей к Харальду, и не увеличивать поборов, и без того тяжелых, и состава дружин, что неизбежно легло бы новым бременем на бондов. «Право Харальда» освящалось обычаем, давностью, хотя, как мы видели, основывалось на угнетении народа и лишении его полноты прав и независимости.

Государственная власть в глазах исландцев времени Снорри тесно связана с насилием и принуждением, и подчинение ей неминуемо влечет за собой утрату самостоятельности и старинной свободы.