История и сага

Внимательное чтение «Хеймскринглы» приводит к выводу, что многие черты общественных отношений, которые Снорри приписывал историческому прошлому Норвегии, на самом деле он перенес из современной ему исландской действительности. Для этого у Снорри имелись определенные основания, ибо Исландия отставала от Норвегии по уровню своего социального развития и ее настоящее напоминало норвежское прошлое. Но в значительной мере Снорри поступал так бессознательно, применяя для изображения истории Норвегии тот материал, который только и был у него под рукой. Вспомним, что в глазах средневекового человека исторические изменения затрагивают не всю толщу социальной жизни, но скорее касаются ее политической поверхности: сменяются правители, происходят различные события, но образ жизни людей, их общественные отношения не мыслятся в развитии, остаются стабильными. Отсюда многочисленные анахронизмы в «Хеймскрингле», о которых шла речь выше.

Тем не менее понимание истории Снорри получило специфическую окраску под влиянием его позиции в исландском обществе и в тех конфликтах, которые развертывались как внутри Исландии, так и между Исландией и норвежской короной. Ожесточенная борьба между могущественными родами в Исландии в «век Стурлунгов» неизбежно заставляла его пристально всматриваться в перипетии «гражданских войн» в Норвегии XII в. Снорри — могучий исландский предводитель, беспринципный в выборе средств для достижения собственных целей, — с большим пониманием и знанием дела описывает кровавые столкновения норвежской знати. Его общественную позицию необходимо учитывать при анализе заключенной в «Хеймскрингле» «философии истории», хотя весьма сомнительно, что последняя сводилась к выражению взглядов исландского хёвдинга (как полагает, например, норвежский историк Г. Сандвик).

Истина и вымысел

Для современного историка «Хеймскрингла» служит источником, анализируя который он стремится погнать скандинавское средневековье. Но достоверна ли она? В XIX и XX вв. исследователи немало потрудились над тем, чтобы выяснить, в какой мере можно полагаться на рассказы Снорри. Источниковедческая критика саг о конунгах прошла несколько этапов: от почти безоговорочного доверия до огульного скептицизма. До тех пор пока усилия ученых сосредоточивались преимущественно на изложении хода политических событий, хроники и другие повествовательные памятники привлекались ими очень широко и считалось достаточным только отделить факты от вымысла для того, чтобы смело использовать содержащиеся в них данные. Критика сводилась в основном к сопоставлению саг между собой и с другими источниками и к выявлению их внутренней непротиворечивости. При этом многое в «Хеймскрингле» оказалось забракованным как анахронизмы, ошибки и неточности и даже как необоснованные домыслы автора, но остальное — основное — содержание ее принималось за относительно достоверное.

Усложнение задач исторической науки, связанное с перемещением центра внимания на вопросы социальной и экономической истории, выдвинуло на первый план документальные материалы, памятники права и хозяйственной жизни, тогда как нарративным источникам стали придавать второстепенное значение. Познавательная их ценность во все большем объеме ставилась под сомнение. К тому же в них стали видеть скорее продукт того времени, когда они возникли, чем средство для познания описываемого в них прошлого. Стали искать в королевских сагах выражение политических взглядов авторов и оценивать их как орудие в политической, «партийной» борьбе (известный норвежский историк X. Кут).

Но при этом не всегда учитывали, что если саги о конунгах и проникнуты определенной тенденцией, то они ни в коей мере не сводились только к ее выражению и выполняли в скандинавском обществе важнейшую культурную функцию. В них воплощалось зарождавшееся в то время историческое сознание. В неявной форме их автор выразил не только собственные взгляды,[40]

но и коренные представления общественной среды, к которой он принадлежал.

Поэтому невозможно однозначно ответить на вопрос: достоверны ли королевские саги? В эпоху, когда саги сочинялись и записывались, они воспринимались как правдивый рассказ о действительных событиях и вымысел, достаточно широко в них представленный, не осознавался. Функции королевский саги синкретичны, она стремится нарисовать картину жизни минувших поколений, но разрешает эту задачу в значительной мере художественными средствами. В результате в саге заключена не «голая» истина о прошлом, а обладающее эстетической убедительностью повествование, подчиненное не одному лишь поиску фактов («как это было на самом деле»), но также и созданию внутренне целостной художественной структуры.