История и сага

То, что сага о конунгах изображает историю в очень большом приближении к отдельному человеку, вообще характерно для средневекового восприятия исторических процессов. Но, нам представляется, саге такое аналитическое ви´дение особенно присуще. Сага возникла в обществе, члены которого практически все лично знали друг друга, и не только живущих, но даже и их предков; индивид никогда не растворялся и не терялся в массе. История поэтому воспринималась как переплетение историй отдельных лиц и их семей. Принцип, который наиболее последовательно проведен в «Книге о заселении Исландии», представляющей собой собрание рассказов о каждом первопоселенце на острове и о его потомках в нескольких поколениях, в измененной и усложненной форме лежит в основе не только саг об исландцах, но и саг о конунгах. Судьба индивида и судьба государства, причем не одного только конунга, но и других людей, фигурирующих в сагах, переплетены до такой степени, какой невозможно достичь, изображая историю широкими мазками. В результате возникает своеобразный парадокс. С одной стороны, как мы видели, время в саге не охватывает всей толщи жизни, с другой — все персонажи саги оказываются вовлеченными в исторические действия.

Конечно, крупно выделяемые в саге фигуры — это в первую очередь государи, вожди, чьи поступки решают ход событий, — таков способ изображения истории в средние века вообще. Таков взгляд на историю и исландского магната Снорри Стурлусона. Переход от саги родовой, посвященной жизни бондов, к саге королевской не только расширяет рамки повествования и усложняет его содержание, но и делает его более «аристократическим»: из сферы жизни простых людей читатель переносится в более высокий план социальной действительности. «Обратная перспектива» саг о конунгах отчасти диктуется социально-политическими взглядами автора.

Но «обратная перспектива» в сагах вызывается и другой причиной. Эпизоды, служащие предметом образной конкретизации, обычно не бывают нейтральными с этической точки зрения. В даваемых «крупным планом» сценах демонстрируются личные качества героя и тем самым обнаруживаются ценности и идеалы общества, которыми он руководствуется, — ведь обычно пристальный интерес автора привлекают критические ситуации, ставящие перед героем вопросы жизни и смерти, веры или чести. В эти моменты раскрывается действие судьбы, и именно в такие моменты слова´ и поступки людей исполнены особого смысла: человек определяет свою позицию перед лицом судьбы. Достойное принятие своего жребия, стойкость в перенесении невзгод и страданий, высокая доблесть, ожидаемая от героя в подобный кризисный час, — все это должно быть показано в саге со всей возможной полнотой.

Историческое действие в саге — результат столкновения людей, руководствующихся коренными этическими идеалами и выполняющих веления своей судьбы, если так можно выразиться, активно ей повинующихся. Задаче максимального выявления смысла этого исторического действия и подчинена вся структура саги.

В частности, широко применяемый в этих целях прием — замедление действия в ключевые моменты истории. Как мы видели, время в саге вообще течет неравномерно. Если оно не заполнено значительным, с точки зрения автора, содержанием, то протекает быстро, и рассказ о подобных периодах краток и суммарен. Напротив, критические эпизоды, даже очень краткие хронологически, даны детально, во всех подробностях.

Такова, например, сцена ожидания врагами Олафа Трюггвасона его флота перед решающей битвой. Они подкарауливают его для того, чтобы внезапно напасть в наиболее невыгодных для него условиях.

Противники Олафа Трюггвасона наблюдают за его флотом

«Длинный Змей» — корабль Олафа Трюггвасона