История инакомыслия в СССР

В нескольких документах отмечается дискриминация в области труда разных категорий граждан — инвалидов (№ 38), верующих (№ 23), бывших политзаключенных (#№ 6 и 46), добивающихся эмиграции (#№ 47 и 159), членов независимых общественных ассоциаций (#№ 47, 75-77, 96).

В документах МХГ содержится информация о существовании принудительного труда в СССР в широких масштабах. Кроме системы принудительных работ для большинства трудящихся, о которых говорилось в документе № 85 (см. выше), существует система принудительного труда в связи с наличием в советском законодательстве статьи о «тунеядстве» (документ № 47). В «тунеядстве» можно обвинить каждого, кто живет на нетрудовые доходы. В судебной практике вопрос о «нетрудовых доходах» по существу не исследуется. Часто этот закон используется против инакомыслящих (которых перед этим увольняют с работы и не дают возможности трудоустроиться). Так, 20 марта 1978 г. был осужден к 1 году лишения свободы член Грузинской Хельсинкской группы кандидат наук кибернетик Григорий Гольдштейн, который после подачи заявления о выезде в Израиль был уволен и жил на свои трудовые сбережения. Таких случаев известно очень много. Чтобы избежать осуждения за тунеядство, специалистам высокой квалификации после увольнение (например, в связи с желанием эмигрировать) приходится искать любую работу, пусть тяжелую и низкооплачиваемую.

В документе № 63 поднимается вопрос о принудительном труде колхозников, лишенных возможности при желании выйти из колхоза. В документе № 85 отмечаются особо тяжелые условия их труда: ненормированный рабочий день, отсутствие оплачиваемых отпусков.[14] Особое место среди документов МХГ занимает документ № 87, составленный политзаключенными Уральских лагерей. Руководитель МХГ Юрий Орлов в предисловии к этому документу дает оценку численности заключенных всех категорий в Советском Союзе, на основании опросов заключенных и собственных наблюдений. Орлов полагает, что заключенные всех категорий составляют в СССР около 5 миллионов человек, т.е. 2% населения страны — все они включены в принудительный труд. Эти люди и их семьи

… не менее ощутимая часть трудящихся, чем безработные и их семьи на Западе, —

заключает Ю. Орлов.[15]

Первой открытой ассоциацией, выступившей с социальными требованиям, стал Свободный профсоюз, созданный в феврале 1978 г. Импульс к созданию профсоюза возник в своеобразной среде «жалобщиков». Это люди, которые в течение долгого времени (некоторые по нескольку лет) добиваются восстановления своих нарушенных прав. Они многократно приезжают в Москву и проводят долгие часы в приемных Верховного Совета, ЦК партии, прокуратуры, ВЦСПС и т.д. Здесь перезнакомились будущие учредители Свободного профсоюза.

Инициатором создания первого в СССР независимого профсоюза стал уже упоминавшийся донбасский инженер Владимир Клебанов. Выйдя из психбольницы, он не смог добиться восстановления на работе, стал обращаться с жалобами по этому поводу в разные инстанции, и так оказался среди жалобщиков. Первым их совместным действием были коллективные заявления в разные советские инстанции с изложением дела каждого из них и общими выводами о невнимательности советских бюрократов к нуждам трудящихся — ответов они не получили. В конце 1977 г. 25 человек подписали «Открытое письмо к мировой общественности об истинном положении рабочих и служащих в канун 60-летия СССР». Они писали:

Мы — советские люди из разных слоев общества,… разных национальностей и из разных уголков страны… мы — это многочисленная армия советских безработных, выброшенных за ворота предприятий за право на жалобу, за право на критику, за право на свободу слова… Сколько нас? Мы думаем, нас десятки тысяч, сотни тысяч… Сегодня страдаем мы — завтра любой гражданин СССР может стать членом нашего коллектива и мыслить по-нашему.[16]

Это письмо было передано Клебановым и несколькими жалобщиками иностранным корреспондентам на специально устроенной пресс-конференции. Каждый из присутствовавших на пресс-конференции рассказал корреспондентам свою историю. Они просили передать копии письма в Организацию Объединенных Наций и на Белградскую конференцию государств-партнеров по Хельсинкским соглашениям.

Эти люди, говорившие от имени советских трудящихся, тем самым выступали как правозащитники. Но они не имели прочных контактов с правозащитниками, и более того — относились к ним с предубеждением. И сам Клебанов, и его товарищи неоднократно подчеркивали, что не имеют ничего общего с «диссидентами», что их цель —